Кирпичная времянка, как ее назвала Нина Павловна, находилась во дворе между домом и сараем. Два небольших окна, расположенных напротив друг друга, делали помещение светлым и уютным. Одно окно выходило во двор, через него была видна улица. Через второе открывался красивый вид на сад. В помещении был электрический свет, кран с водопроводной водой и даже двухкомфорочная газовая плитка, к которой прислонился небольшой столик голубого цвета. На окнах висели пожелтевшие от времени занавески. У противоположной от двери стены стоял раздвижной диван, покрытый почерневшим от пыли и копоти покрывалом.
– Радости нашей не было предела, – продолжал рассказывать Олег историю своего скитания Кириллу. – Нам этот день запомнился навсегда. Ужиная разогретым на газовой плитке сухим пайком, мы были почти уверены, что кошмары, которые нас преследовали в последнее время, закончились и теперь начнется нормальная жизнь. К сожалению, – вздохнул Олег, – покой наш был недолгим. Через несколько дней мы вынуждены были покинуть этот теплый и уютный домик. Но об этом я чуть позже расскажу.
Мальчик поднялся с лежанки и вышел во двор. Минуты через две вернулся и снова залез на лежанку. Немного помолчав, словно собираясь с мыслями, продолжил свой рассказ. Утром следующего дня Вера постучала в двери к хозяйке.
– Нина Павловна, – спросила она, – может быть, вам чем-то помочь? – Не получив ответа, продолжила: – Давайте я полы помою или постираю.
– Спасибо, Верочка, – донеслось из-за закрытой двери. – Тебя так, кажется, зовут.
– Да, – подтвердила сестра.
Наступило долгое молчание. Вера собралась было уже уходить, как вдруг дверь открылась.
– Проходи в дом, – пригласила Нина Павловна. – Мне одной скучно. Я ведь уже два года не выхожу на улицу.
Вера нерешительно переступила порог, прошла в комнату и присела на краешек стула. Хозяйка, выставив вперед руку, подошла к дивану и уверенно опустилась на него.
– Люблю я сидеть на этом диване, – с усмешкой сказала Нина Павловна. – Он надежный.
Некоторое время хозяйка молчала. Вера заметила, что она вслушивается в тишину, пытаясь изучить собеседника.
– Кто были твои родители? – спросила она, положив палочку между коленями.
– Мы жили в Грозном, – начала сестра, придвинув поближе стул. – Папа и мама работали инженерами на нефтеперерабатывающем заводе. Когда предприятие разбомбили, они остались без работы.
– Как же вы жили после этого?
– А у нас в станице жили родители наших родителей – наши бабушка и дедушка. После их смерти нам от них остались дом и сад, – с ностальгией в голосе проговорила Вера. – А когда они погибли, то сосед-чеченец, угрожая кинжалом, выгнал нас с братом из собственной квартиры на улицу.
– У родителей, небось, были и другие родственники? – продолжала допытываться хозяйка.
– Я не знаю, где живут другие родственники, – призналась Вера. – Но точно помню, папа говорил, что в Нефтекумске у него живет младший брат. Я его запомнила, когда он приезжал на похороны бабушки.
– Думаю, вам надо к нему ехать, – посоветовала Нина Павловна. – Я вас пустила в пристройку до холодов. Зимой там жить невозможно. А в дом пустить не могу. Я больной человек и посторонние создают мне большие неудобства.
– Мы с братом тоже планировали поехать к дяде Володе в Нефтекумск, – вздохнула сестра. – Но пешком туда очень далеко, а на автобус у нас нет денег.
– Ты права, детка, – согласно кивнула хозяйка. – Сейчас многие потеряли работу. А нет работы, нет и денег. Она достала расческу и стала причесывать свои короткие седые волосы. – Вот помню в молодости, – улыбнулась она одними губами, – я тогда работала врачом в районной больнице. Так вот, если человек долгое время не работал, его привлекали за тунеядство. Ко мне стояла длинная очередь за справками. Дескать, болен и потому, работать не могу.
