Девушка прыгала на месте от радости, как ребёнок. Сколько же в ней энергии и этой самой непосредственности.
– Только надо подготовиться… И воды принести… И подоить Ладку… И овощи ещё…
По мере перечисления неотложных дел, энтузиазм Дарëны снижался. Я усмехнулась, подняла ведро, до краёв полное колодезной воды.
– С одним из пунктов, считай, расправились.
– Поняла! – радостно вскрикнула она. – С тебя Ладка, с меня всё остальное. Увидимся, когда закончим.
– Эй! – крикнула я ей вслед, но дверь в дом за шустрой рыжулей уже захлопнулась. – Как её доить-то?!
– Как-как. Ведро подставь, да за сиськи дёргай, – мекнул козёл. Я повернула голову. Он смотрел на меня с таким видом, будто каждый уважающий себя человек непременно должен был владеть этим умением.
– Где ведро? – спросила его, пересилив раздражение на этот выпад.
– В сенях. Сполосни только.
Слушая указания рогатого, я подготовила тару, набрала в ведро теплой воды, протерла коровье вымя и, нервно пошевелив в воздухе пальцами, приготовилась выполнить возложенную на меня миссию. Двумя руками схватилась за соски.
– Холодно вообще-то, – сказал кто-то.
Я огляделась. В коровнике только я и Лада. Всмотрелась в глаз с пушистыми изогнутыми ресницами, которым она была повернула ко мне, и спросила заговорщическим шепотом:
– Ты тоже говорящая что ли?!
– Что значит «тоже»?! – пробасила рогатая. – Уж не глупее козла.
– Я бы попросил… – донеслось с улицы.
– Помолчи, патлатый! – она снова повернула голову ко мне, взглянула исподлобья. – Чего встала? Будем болтать или дело делать?
– Ага, – растерянно ответила я и уселась лицом напротив коровьего вымени. Погрела руки друг о друга и снова потянулась.
– Ну… Долго будешь гладить?
– Да не глажу я… Прицеливаюсь…
– Быстрее целься. А-то кефир один останется.
– Да всё уже. Всё…
Взяла одной рукой, немного надавила, потянула вниз.
– Что ты боишься его?! Как будто не вымя трогаешь, а гнездо осиное.
– Да уж лучше б гнездо, – буркнула я себе под нос и сильнее сжала кулак.
– Нежнее! Ну!
– Прости… Вот так?
– Так слишком нежно. Сейчас вместо молока сладкий кисель польётся. Нормально возьмись.
Я, наконец, схватилась за соски, решительно потянула их вниз и визгнула от громогласного «Мууууу!».
– Вот ведь криворукая! Тебя бы так подёргали! Ты хоть понимаешь, что у меня на нервной почве молоко и вовсе пропасть может?! Ты что ль, тощая, потом всех кормить будешь?!
– Так! Всё! – не выдержав упреков, я вскочила на ноги. – Тогда сама себя дои, раз такая умная.
Шумно хлопнув дверью коровника, вышла на улицу. Козёл смотрел на меня участливо, с беспокойством. Я ткнула пальцем в сторону двери.
– Как?! Как, скажите, можно доить того, кто находится со мной на одной интеллектуальной ступени?!
– Я бы не была в этом так уверена, – донеслось гнусаво из коровника.
– Она ещё и хамит! Ты слышал?!
В стороне, в тени у сарая кто-то закряхтел. Хряк повернулся с боку на живот, поднялся на все четыре копыта и, чуть встряхнувшись, помотал пятачком и прошёл мимо меня к коровнику.
– Нет в вас дипломатической жилки. Разойдись…
Пинком он открыл дверь, скрылся за ней и появился через пару минут в дверях, довольный, с порозовевшими щеками.
– Леди обещала впредь вести себя сдержанно. Прошу, – и Борька махнул ушами, приглашая меня войти.
Я нерешительно вошла. Заняла прежнее место у вымени и, снова согрев руки, прикоснулась к этой чувствительной части тела Лады. Сжала сперва некрепко. Потом чуть сильнее и, вспоминая, как делала это Ульяна, принялась добывать молоко из коровы.
