Дерево растёт в Бруклине - страница 32

В том, что не касается музыки, дядя Флиттман был дурак дураком. Он никогда ни о чем не говорил, кроме козней Барабанщика, на котором развозил молоко. Флиттман с Барабанщиком враждовали уже пять лет, и Эви надеялась, что скоро у кого-нибудь из них лопнет терпение.

На самом деле Эви любила мужа, хотя не могла удержаться, чтобы не передразнить его. На кухне у Ноланов она изображала Барабанщика, а потом очень точно показывала дядю Флиттмана, который пытается повесить на шею коню мешок с овсом:

– Вот так стоит конь под уздой, – Эви наклонилась и головой почти коснулась колен. – Тут Вилл подходит с мешком. Уже хочет надеть его, как конь поднимает голову.

Эви с лошадиным ржанием вскинула голову, совсем как лошадь.

– Вилли стоит, ждет. Конь снова опускает голову. Кажется, больше никогда не сможет ее поднять. Делает вид, что у него тело вообще без костей. – Голова Эви болтается так бессильно, что даже страшно. – Но как только Вилл протягивает мешок, конь опять вскидывает голову.

– И чем кончилось? – спрашивает Фрэнси.

– Пришла я и повесила мешок с овсом. Вот чем кончилось.

– Тебя Барабанщик послушался?

– Еще как, – Эви ответила на вопрос Кэти, потом повернулась к Фрэнси: – Не просто послушался, а шагнул навстречу, когда увидел меня, и сунул морду в мешок, даже не дожидаясь, пока я его повешу. Еще бы он меня не послушался, – гордо сказала она, потом снова повернулась к Кэти: – Ты знаешь, Кэйт, иногда мне кажется, что муж ревнует Барабанщика ко мне, потому что Барабанщик меня любит.

Кэти взглянула на нее, приоткрыв рот. Потом начала хохотать. Эви тоже рассмеялась, и Фрэнси тоже смеялась. Две сестры Ромли и Фрэнси, наполовину Ромли, стояли и хохотали: для них не составляло тайны то, что мужчина – существо слабое.

Таковы были женщины из рода Ромли: Мария, ее дочери, кроме Элизы-Урсулы, и ее внучка Фрэнси, которая тоже росла настоящей Ромли, хотя и носила фамилию Нолан. Все стройные, хрупкие, с внимательными глазами и нежными трепетными голосами.

Но сделаны из тонкой, невидимой глазу, стали.

В роду Ромли рождались сильные женщины с характером. В роду Ноланов рождались слабые мужчины с талантом. Род Ноланов вымирал. С каждым поколением мужчины Ноланы становились все красивее, притягательнее и нежизнеспособнее. Они имели обыкновение влюбляться по уши, но увиливали от женитьбы. Это была основная причина вымирания.

Рути Нолан приехала из Ирландии с молодым красивым мужем вскоре после свадьбы. У них родились четверо сыновей-погодков. Муж Мики умер в тридцать лет, и Рути осталась одна с детьми. Она сумела дотянуть сыновей Энди, Джорджа, Фрэнки и Джонни до шестого класса. Как только мальчику исполнялось двенадцать лет, он оставлял школу, чтобы заработать хоть несколько пенни.

Мальчики вырастали красавцами, могли играть на музыкальных инструментах, прекрасно пели и танцевали, и девушки сходили по ним с ума. Несмотря на то что беднее Ноланов в ирландском районе никого не было, одевались мальчики Ноланы элегантнее всех соседей. Гладильная доска прочно обосновалась на кухне. Кто-нибудь из братьев постоянно то отпаривал брюки, то разглаживал галстук, то утюжил рубашку. Они были гордостью Шэнтитауна – высокие блондины, красавчики Ноланы. На ловких ногах до блеска начищенные ботинки. Брюки сидят так, что загляденье, шляпа с небрежным изяществом сдвинута набок. И все умерли, не дожив до тридцати пяти лет – все как один, и только у Джонни были дети.