«Детей нет. Всё время в разъездах. Ничего не держит».
Она даже головой замотала, отгоняя мысли о том, что, возможно, и Артём поступает как Неверов.
«Нет, нет, нет. Он мне не изменяет. Он работает там на своей вахте. Тяжело, много, на жаре, на морозе, на высоте в десятки метров над землёй. Просто работает, чтобы мы жили в достатке. У них и женщин-то там нет, если только повариха. Я же ему не изменяю!»
Она посмотрела на выступавшего докладчика, а потом перевела взгляд в зал. И вздохнула, не увидев лохматого затылка в первом ряду.
«Наверное, его жена убеждает себя так же. А он отсыпается сейчас, как и Дашка, после бурной ночи», — горько усмехнулась она.
Чёрт знает, зачем она проводила эти параллели между Неверовым и своим мужем, но, видимо, эта солидарность с его женой и заставляла Леру всё время о нём думать.
Ей даже мерещился его голос, когда в перерывах они выходили в фойе поболтать, познакомиться с коллегами, обсудить новости.
И в стерильных залах завода, куда их повезли познакомить с процессом производства лекарств, Лера ощущала какую-то вселенскую пустоту из-за того, что Неверов оказался хуже, чем она о нём подумала. Или это потому, что его с ними не было?
Такая мысль тоже пришла ей в голову.
Лера скучала. Но по нему ли? Скорее, по дому. И по мужу. К тревожной тоске, связанной с состоянием папы, просто добавилась какая-то тихая осенняя грусть.
Осень в душе, на которую так стала похожа эта холодная весна в Питере.
Лера вышла из автобуса, что привёз их с завода, но в гостиницу не торопилась. Жалко было тратить вечер на просмотр какого-нибудь бездарного сериала, который наверняка смотрела в номере Дарья.
— У нас завтра свободный день. Нагуляешься ещё и в музей свой сходишь, — фыркнула она в ответ на Лерино предложение пройтись.
Лера заходила в номер перед поездкой, от которой Дашка заведомо отказалась. О минувшей ночи Лера спрашивать не стала. Да и времени не было. Впрочем, как и желания.
А Лера сходила бы в Русский музей. Только, оказалось, не с кем. Дашка уже договорилась ехать на Невский, в Пассаж, в Гостиный двор, чёрт знает ещё куда, что можно назвать двумя словами: «по магазинам». Лера же хотела в Храм Спаса на Крови, к «Девятому валу», на Фонтанку к Чижику-Пыжику.
Она покрутилась на месте, но в чужие компании даже прогуляться напрашиваться постеснялась. Просто пошла, куда глаза глядят. Одна.
И хоть весна в Питере была прекрасна, но слишком уж промозгла. Лера так быстро замёрзла, что зашла в ближайший же к гостинице супермаркет.
Ценники приятно радовали.
«Вина что ли купить? — замерла она перед витриной с алкоголем. — Хоть погреться да тоску разогнать».
— Отличный выбор! — бутылка чудом не выпала у Леры из рук, когда над ухом раздался до боли знакомый голос.
— Считаете? — повернулась она, чтобы убедиться, что не ошиблась.
— Уверен, — улыбнулся Неверов. У него был красный нос, красные уши, словно он долго стоял на улице, но какой-то сумасшедший счастливый взгляд.
На язык лезло неприличное слово, как эвфемизм к культурному «нагулялся». И теперь блеск в его глазах Лера уже никак не могла связать с интересным положением жены.
— Я взяла наугад, — усмехнулась Лера злорадно, заметив, что его ещё и слегка потрясывает от холода.
— Только так и надо выбирать. Не задумываясь. А лучше с закрытыми глазами.
— Вы, видимо, фаталист? — поставила она бутылку в жёлтую пластиковую корзину. Её и саму уже слегка трясло, но скорее от негодования.
