– Значит, ты согласен, чтобы я ходила в церковь?
– У меня есть одно условие…
И хозяин сказал, что она может получать в церкви эстетические и вообще всякие впечатления, но не должна участвовать в том, что там происходит. То есть со стороны – пожалуйста, а вот чтобы сама – ни-ни!
– Молиться, что ли, нельзя? – уточнила Вика.
– Только для виду. Если станешь делать это по-настоящему, я непременно узнаю, и у тебя будут проблемы. Говорю серьезно, поняла?
– Ладно-ладно, – согласилась Вика, довольная уже тем, что можно получать «эстетические и вообще всякие впечатления». – Я и молиться-то, кстати, не умею. Бабушка когда-то учила меня, но она скоро умерла. Так что ты можешь не беспокоиться. Вот только знаешь что…
Расслабившийся было Захарка вновь поднял на нее свои выпуклые глянцевито черешневые глаза.
– Может, если бы я когда-нибудь помолилась, мои импульсы стали бы еще богаче? Совсем богатыми, а?
Он раздраженно хлопнул себя ладонями по бокам:
– Опять двадцать пять! Нет, дорогая моя, в таком случае все будет иначе. Я уже не смогу распоряжаться твоими богатыми импульсами по своему усмотрению, поскольку в них появится некий разрушительный для моей деятельности заряд.
– Почему же его нет сейчас? – спросила Вика.
– Я уже сказал, почему. Сейчас твой внутренний мир пассивен, а начнешь молиться, он станет качественно иным. В результате я вообще не смогу добыть твоих импульсов, какими бы насыщенными они ни были!
Он выдержал паузу и продолжал нарочито спокойным тоном:
– Что же касается тебя, то ты потеряешь кров и средства к существованию. Помнишь, чем ты думала заниматься в случае, если окажешься на улице? Кажется, бутылки собирать?..
Вика вспыхнула и отвернулась. Умеет же он ужалить, змей подколодный! Она просто так спросила, даже не думала пробовать эти запрещенные им средства – молитву, участие в церковной службе… Просто спросила, а он уже сыплет соль на ее не успевшие зажить раны…
– И учти: если что, я обо всем узнаю, – подытожил Захар. – Меня невозможно обмануть. Да и нехорошо было бы, – прибавил он более мягким голосом. – Ведь я свои обязательства выполняю: комнату предоставил, деньги на хозяйство даю и как женщину пальцем тебя не тронул…
Да, это было правдой. Но Вике вдруг вспомнилось его недавние слова: «клубничка», «варенье люблю клубничное». Плюс гримаса удовольствия, на которую она тогда не обратила внимания, а сейчас ей словно пелену с глаз сорвали. Да ведь для Захарки это два в одном: он насыщается Викой сразу в двух направлениях, отбирая ее импульсы и занимаясь с нею, открытой в этот момент всем ветрам, виртуальным сексом. А прикидывается, хитрец, будто ничего такого…
Ей стало противно, как если бы хозяин по-настоящему полез к ней ночью в постель.
Даже еще противнее, потому что естественное всегда лучше извращенного, придуманного для того, чтобы попрать законы естества. Но что она может сделать – девушка без средств, без собственного жилья и, главное, без воли, которую Захарка уже успел, кажется, поработить? Во всяком случае, в какой-то степени…
А тут еще у Вики стали возникать проблемы со здоровьем, которых она прежде знать не знала. Привыкла ничем не болеть и считала это в порядке вещей. А теперь то голова закружится, то в жар бросит, а иногда просто ноги подгибаются… Странно, неприятно и, главное, совсем не ко времени, потому что болеть ей ни в коем случае нельзя. Если она всерьез сляжет, это будет полная катастрофа. Ухаживать за ней некому… Вика знала, что хозяин поступит с больной помощницей не лучше, чем с отслужившей половой тряпкой, с обсосанной корочкой лимона… Выбросит на помойку, и дело с концом. Трудно, что ли, найти другую девушку, совмещающую в себе донора импульсов, объект виртуального секса и домработницу? Да с его хитростью, пронырством и знанием психологии это раз плюнуть!..
