В общем, ничего хорошего ждать не приходилось. Если не выручит везение, Вика вообще пропадет. Очень возможно, в ближайшее время ей придется стать проституткой, терпеть уже не моральный, а примитивный физический садизм. Да еще СПИДом заболеть, со всеми вытекающими последствиями. А может быть, жизнь готовит ей превращение в бомжиху, как вон та, с опухшей от пьянства рожей, которая заглядывает под соседнюю скамейку в поисках банок из-под пива.
Горькие слезы вновь хлынули из глаз, но эти были уже последние. Самостоятельные девушки знают цену слезам. Иногда их стоит лить в кабинетах или перед камерой, а на скамейке в сквере – пустое дело. Никто тебя здесь не пожалеет, никто тебе не поможет. Правда, слезы сами по себе дают передышку горю; после них легче собраться с мыслями.
«Почему же я все-таки так опростоволосилась?» – уже без истерики подумала Вика. И поняла, что причиной всему был ее ночной звонок по объявлению. Из-за него она сбилась с внутреннего ритма, из-за него не могла расслабиться даже во сне, не отдохнула как следует – и вот результат. Первая, пока еще мелкая ошибка заключалась в том, что ее дернуло спросить Эльвиру про гороскоп; жила она без этих предсказаний и еще сто лет прожила бы. Вторая – в невнимательности к шизику, который сейчас, поди, пробует свою дешевенькую дрель, которую купил где-нибудь на распродаже, и думать не думает, что сгубил человека. Ну а истерика у начальницы – это уже не ошибка, это срыв, за который теперь придется платить сполна.
Вика подняла свои туфельки, стукнула их друг о дружку и вновь надела. Может быть, теперь удастся с ними покончить. Хотя проститутки тоже стоят и даже подолгу танцуют в обуви на шпильках… Неужели действительно придется стать проституткой, может, лучше поехать домой? Но там, в далеком районном городке, жили уже немолодые родители, которые сейчас практически ничего не зарабатывали. Они существовали тем, что посылала им дочка. А сумеет ли она найти денежную работу в провинции, если не сумела найти таковой в Москве?
Оставался еще один вариант: «поручения неинтимного характера», значимость которых теперь многократно возросла. Это ее погубило, пусть это же ее и спасет. И хотя встреча была назначена на вечер, Вика решила идти по имевшемуся у нее адресу немедленно. Чего еще ждать: и так проворонила синицу, не успев поймать журавля!
Дом, где обитал неизвестный работодатель, ничем не напоминал жилье богатого человека. Он стоял на обычной улице, в ряду таких же, как сам, хрущевских пятиэтажек. По двору с криком носились дети, две бабули у подъезда беседовали о том, что какие-то выродки опять домофон сломали. В довершение всего на веревке, протянутой между двумя серыми топольками, сохло чье-то белье. Это уж вовсе позапрошлый век! Она подумала: а есть ли у человека, проживающего в таких условиях, средства на оплату каких бы то ни было услуг?
Но выбирать не приходилось. Измученная Вика слишком хорошо знала, что сейчас судьба разыгрывает ее последний шанс. Она зашла в подъезд с поломанным домофоном, поднялась по лестнице и позвонила в квартиру.
Дверь открыл высокий старик с залысинами, с ярко-черешневыми глазами, под которыми собрались мешочки морщинистой кожи. Однако в нем чувствовалась претензия на моложавость и даже некоторый шик. Держался он бодро, был подтянут, впалую грудь скрадывала просторная замшевая куртка с ярким платочком в кармане. Но главным отличием этого человека был его живой быстрый взгляд, схватывающий все на лету.
