Сергей опускался на корточки, запускал руку под карнизы, набирал в горсть песок – глинистые частицы практически отсутствовали. Бормотал: – «Вот где прячется моя удача, моя жар-птица – золотоносная россыпь! В километре от вагончика!» – Насчитал шесть сближенных гряд сланцеватых гребешков на участке, протяжённостью в двести и шириной (поперёк реки) в шестьдесят метров. Зашевелились сомнения: «А если его соколы догадаются, что золото моют, и их “жаба заест”, перессорятся? Э-э, нет! Не отчаивайся. Приглядывайся к ним и выбери надёжных. Главное – отработать россыпь, а драгметалл сдам, ведь артель зарегистрирована, да и Профессор поможет. – На этой взбадривающей ноте Сергей решительно перевёл стрелки. – Хватит умозаключений! Действуй! Времени мало – лето короткое! Но вначале убедись в правоте своих предположений, а то вон куда ускакал, будто золото уже в кармане».
Утром Сергей выстроил ребят вдоль берега, указал на Костю:
– Сегодня твоя очередь дежурить. – Тот пошёл чистить картошку с глухим, едва слышным ворчанием. – Юра, Дима и Андрей, возьмите пробы на месте, где были обнаружены пять золотин.
Андрей пророптал:
– Вода холодная, руки стынут.
Сергей прихлопнул реплику, как назойливого комара.
– Я ухожу с Егором Кузьмичом к истокам ручьёв на перевал, возможно, там находятся коренные золотоносные породы.
Но выполнить намеченное оказалось не суждено: вброд к вагончику направлялся всадник. Спрыгнул с коня.
– Здравствуй, начальник. Меня зовут Баян. Моя отара овец там, за горой, у границы.
– Меня – Сергей Михайлович.
Поза пастуха настораживала: она выражала одновремённо и учтивость, и непреклонное желание добиться какой-то своей цели. Он явно не мог тратить время на красивые слова. Ребята, уже собравшиеся уходить, вернулись, стали полукольцом, прислушались к разговору. В окне вагончика появилось и странно быстро исчезло лицо Егора. Его рука закрыла дверь. Сергей напрягся – все мелочи слились в одно нехорошее предчувствие, вспомнилась аксиома: «Ситуацию легче контролировать с минимальным количеством участников, и другая – покажи, кто здесь зависимый». Громко произнёс:
– Соколы, к машине! – И пастуху тише: – Я через минуту вернусь, только дам задание.
Он распорядился шлихи не мыть, а расположиться возле выходов сланцеватых гребешков.
Баян, с присущим восточным людям терпением, дождался, чтобы сказать:
– Начальник, я знаю, ты человек твёрдый, справедливый.
– Откуда знаешь? Тебя здесь не было.
– В бинокль смотрю. – Сергей подумал, что это шутка, и ошибся. Хорошо, что вида не подал. Пастух продолжал: – У меня обида. Помоги. Твой шофёр украл карабин. Пусть вернёт.
– Как он мог украсть? Из юрты, что ли? У тебя у очага постоянно жена, дети. Ты что-то путаешь.
– Из пещеры взял, я там прятал. Сын видел. Он всегда следит. Шофёр это был: ниже меня ростом, крепкий, улыбается часто, шляпу носит.
Сергей вскипел. Но только внутри, снаружи сдержался.
– Он вернёт!
– Начальник, ты понимаешь, умный! Дружить будем! Заходи в гости – жена кумыс приготовит. Крепкий – понравится. – Прошла секунда, не более, пастух, словно вспомнив, что он – богатый человек, сбросил налёт учтивости: взлетел в седло, махнул плёткой, в его интонации проскользнула наглость, не просто утверждение, а приказ:
– Завтра буду!
Сергей постучал в дверь вагончика.
–Леопольд, вылезай, разговор есть. – И закончил почему-то с грузинским акцентом: – Зачем закрылся?
