Но Андрей не мог любоваться красотами Тихого океана и уссурийской тайги, когда в Питере воруют детей и вырезают у них внутренности. Не успели расправиться с людоедами, как появилась новая группировка с такой же жуткой специализацией. Вообще-то Серёге надо сказать, что начальство передумало, не отпустило. Всё-таки отработал только полтора месяца, а это мало.
Вывернув у станции метро «Озерки» на проспект Энгельса, Озирский глубоко вздохнул, постепенно возвращаясь к реальности. Ремень безопасности впился в плечо, а кожа оказалась слишком чувствительной, даже болезненной. Руки сильно вспотели в перчатках. Пока они убирали Натальину могилу, Ия Пинская несколько раз вопросительно взглянула на Андрея, но ничего не сказала. А ему пришлось рассказывать о том, как погибла первая жена, чтобы отвлечь внимание от перчаток. В конце концов, после трудов праведных, руки свела судорога – будто бы в них снова вбили гвозди.
Андрей предлагал подвезти новую знакомую до дома, но она сказала, что встретится здесь с мужем. Втайне обрадовавшись этому, Озирский попрощался и пошёл к своей машине, наконец-то стащив опостылевшие перчатки. Сегодня он был не в кожанке, а в эластичной японской куртке, которая не стесняла движений и выгодно подчёркивала все достоинства фигуры.
До Удельной, где располагалась автомобильная барахолка, было уже недалеко. Ещё по пути в Парголово Озирский приметил, что торговля тут в самом разгаре. На барахолку съезжались автолюбители и мотоциклисты почти со всего города, особенно из северных районов. Проспект Шверника, который в народе чаще называли Вторым Муринским, так как был ещё и Первый, находился неподалёку отсюда. Завсегдатаи могли что-то знать о похищенной машине Пинского. Многие из здешних ребят были обязаны Андрею – кто по мелочи, кто по крупному. Благодаря нему они могли свободно заниматься не очень-то приличным, даже с точки зрения нынешних хилых законов, бизнесом.
Озирский остановил машину у поребрика, вылез на тротуар, щурясь от низкого уже солнца. Оно светило с северо-запада – из-за станции метро и железнодорожной платформы. Этот квартал был застроен «сталинками» и немецкими двухэтажными коттеджами. Барахолка шумела около одноэтажного домика, стены которого недавно покрыли светло-зелёной штукатуркой.
В меру возбуждённая толпа пока не собиралась расходиться, хотя было уже поздно. Юные мотоциклисты, оставив своих «железных коней» в стороне и сняв шлемы, лениво наблюдали за торговлей. Кое-кто из них и сам изучал товар, спорил с продавцами, прикидывал, стоит ли брать. На простых, грубо сколоченных ящиках, были разложены всевозможные детали и целые механизмы. Солнечные зайчики скакали по стене домика, отражаясь от множества зеркал заднего вида.
Перекурив, Андрей бросил сигарету в урну. Увидев черноволосого щуплого парнишку со смуглым маленьким личиком, в чёрной кожаной куртке и брюках из плащёвки, направился к нему. Ахмета Халилулина Андрей в своё время здорово выручил. В прошлом году, на проспекте Обуховской Обороны, они встретились с рэкетирами. Те так и не поняли, кто им так здорово вправил мозги, но Ахмета с тех пор уже не пытались обижать.
– Привет! – Озирский протянул Ахмету «Пэлл-Мэлл». – Угощайся в честь праздника.
– Это – ваш праздник, Андрей, – кротко возразил Ахмет. – Но всё равно спасибо. – И взял сигарету.
– Вот и правильно. Бог для всех един.
