- Авторский слог довольно точный, грамотный, и нет сплошного плагиата, как это нередко бывает в студенческих работах...
Он открыл папку, полистал страницы, аккуратно и бережно расправил загнувшийся краешек листа, и это движение почему-то подействовало на Полину успокаивающе. А может быть, она просто засмотрелась на его руки... очень красивые руки, надо отметить. Взгляд девушки тут же, словно мимоходом, скользнул по безымянному пальцу его правой руки - кольца не было. Ей мгновенно стало стыдно за своё поведение, вообще-то, совершенно ей не свойственное. И вообще - он только что обвинил её в плагиате!
- О плагиате не может быть и речи, - уверенно и дерзко возразила она. Громов улыбнулся. Надо же, оказывается, умеет и не презрительно...
- Я и говорю, что его нет. Это ваша работа, - признал он, постукивая пальцами по краю стола. - Но, к сожалению, через всю тему проходит... как бы поточнее выразиться... проходит лазоревая нить.
Она снова растерялась, совершенно сбитая с толку.
- В смысле?
- Вот, смотрите... - он полистал рукопись. - Здесь у вас на дереве сидит “птиченька белая, грудка у ней лазоревая”. И на этой же странице - опять: “Вы ль цветы мои лазоревы, много было вас посеяно, да немного уродилося...” И даже кони у вас пьют из реки “воду лазореву”! - он оторвался от страницы и поднял на Полину возмущённый, как ей показалось, взгляд.
- И что? - глупо переспросила она. Он вздохнул, точно досадуя на то, что студентка не понимает таких очевидных вещей.
- Это звучит несколько приторно. Даже слащаво.
- Но я записывала точь-в-точь, как пели и рассказывали сказочницы.
- Да-а-а... - протянул он будто бы в печали и задумчиво покивал, - как говорится, из песни слова не выкинешь...
- А из сказки зачем выкидывать? - хмуро осведомилась Полина.
- И из сказки не надо, - сказал он примирительным тоном. - А вот из контекста, из авторских комментариев...
- Но нам ещё на первом курсе было велено записывать всё, - возразила она, пока ещё не совсем понимая, к чему он клонит.
- А вы были такой послушной? - Громов опять улыбнулся, да так, что у Полины заревом вспыхнули щёки - слишком часто она сегодня краснеет, однако. А может быть, это у неё просто температура поднялась? Странная реакция - опять же, совершенно ей не свойственная...
- Я и сейчас послушная, а что мне ещё остаётся? Не диссертацию ведь пишу, - огрызнулась Полина, снова невольно заводясь, злясь на него за то, что он такой безжалостный и такой... такой обаятельный.
Внимательно взглянув на неё, Громов смягчился. Очевидно, решил, что не стоит обескураживать эту бедненькую, насквозь лазоревую студенточку.
- Очень недурны зарисовки из жизни рыбаков, - похвалил он, - их быт и уклад. Здесь вы меньше любуетесь стариной, даёте больше фактов и конкретики. Но мне не совсем ясна тема вашей работы. Входят ли сюда только песни и сказки? А как же частушки? Обряды? Поговорки и загадки?..
- Это у меня не черновик даже, а сырые материалы, - промямлила Полина, сдаваясь. - Верните мне, пожалуйста, рукопись. Я просто хотела посоветоваться с Максимом Павловичем, что взять, а что оставить. Подумаю и переделаю.
- Прошу вас, - Громов подал ей папку, - непременно подумайте. Времени у вас предостаточно. И учтите, что я просмотрел всё очень и очень поверхностно. Мы непременно ещё поговорим.. А сейчас не смею вас больше задерживать. Всего доброго, Полина Кострова... У вас красивое имя, - вдруг добавил он, чем привёл девушку в ещё большее замешательство. А потом снова улыбнулся, что было уж совсем некстати.
