Подхватил ее под локоть, помогая подняться, но ноги ее подломились и она чуть не рухнула обратно. Вздохнул, поднял на руки и так понес к машине.
Она уткнулась зареванным грязным лицом мне в толстовку и неожиданно кольнуло странное теплое чувство к этой дурочке, шмыгающей носом мне в подмышку.
Пискнула сигналка, я открыл заднюю дверь и попытался сгрузить ее туда, но Соня уцепилась пальчиками за мой ворот и заплакала:
– Нет, пожалуйста, хочу с тобой рядом, пожалуйста!
Если баба в истерике, убеждать ее, что на заднем сиденье «крузака» у меня точно не прячется пара насильников, совершенно бесполезно.
Со мной, так со мной. Будем надеяться, менты нам не встретятся и не заинтересуются испуганной грязной девкой без трусов у меня в машине.
Вырулил на шоссе и даванул под двести, чтобы скорее вернуться домой. Соня плакала, размазывая грязь по щекам.
– В бардачке салфетки, – кинул ей. – Вытрись, занесешь в царапины грязь, будешь вся в шрамах.
– Ты ждал! Ждал! Пока он меня трахнет! – Вдруг истерически вскрикнула Соня, ударяя кулачками по панели перед собой вместо того, чтобы ее открыть.
– Идиоточка моя… – нежно сказал я, не поворачивая к ней голову, а то улететь на скорости в кювет слишком веселое развлечение. – Только ради тебя. А то сказала бы, что у тебя все было под контролем. Пришлось бы повторять шоу.
– Мудак… – пробормотала она, свесив голову и завесив волосами лицо.
Мудак так мудак.
У дома не стал даже пытаться ставить ее на ножки, сразу подхватил и донес до ванной. Поставил у душа и потянул вверх платье. Апатичная Соня вдруг задрожала крупной дрожью и начала сопротивляться, но я раздраженно дернул платье:
– Чего я там не видел, блин?
– А… Да, – и она расслабилась, позволив мне раздеть ее догола и даже усадить на табуретку. Я достал аптечку, смазал перекисью ее слегка стесанные коленки, протер спиртовым тоником лицо, очерчивая ватным тампоном тонкие черты моей красавицы. Она только морщилась иногда, но плакать уже перестала. Только подрагивала слегка, и это состояние ее мне очень не нравилось.
Она покорно поднялась, зашла в душевую кабинку, когда я подтолкнул ее и только вяло сказала:
– Выйди.
Я пожал плечами. Перерезать себе вены тут было нечем, а утопиться ей не хватит терпения, так что спокойно ушел в гостевую ванную, по пути сунув ее шмотки в мусор. То же самое проделал со своими штанами, а вот ботинки просто отмыл от брызг крови. Принял душ, вымыл голову, и все равно вышел раньше нее, так что осталось время затопить камин и постелить перед ним несколько плотных одеял и накидать подушек.
Так что, когда Соня вышла, завернутая в полотенце, я похлопал по месту рядом с собой и сказал:
– Иди сюда. Будем обсуждать условия возвращения твоего проигрыша, дорогая.
Вот тут она вспыхнула! Полыхнула ядерным взглядом из-под мокрых прядей!
– Ты серьезно, Шалаев?!
– Абсолютно. Зря я тебя пас, что ли? Бесплатно?
– Нет!
– Да. Ты проиграла, Соня. Ты сама сказала, что принимаешь мое условие. На десять дней ты моя. Ты останешься цела и невредима. Более того, тебе даже понравится…
Я наслаждался тем, как все ярче розовело ее бледное поначалу лицо. Она открывала и закрывала рот, не зная, как возмутиться.
– Хотя поначалу ты можешь так не думать. Но делать будешь ровно то, что я скажу. – Продолжил я. – Без писка и визга, которыми ты мне выносила мозг. Без сопротивления. Я не тот ублюдок, которому нравится насиловать.
