Дальнейшие действия подчинялись самым стремительным сборам. Китель, галстук, фуражка, ремень с портупеей, кобур…
Взгляд в сторону, походя: Сережка умилительно спал на корточках, прямо на полу, смешно задрав кверху попку. Подушкой ему служил альбом для рисования. Степан не посмел перенести сына в его кроватку, опасаясь, что он некстати проснется. Теперь вся надежда только на супругу – скорее бы вернулась – уходить придётся, очевидно, без неё. Как же спящего Сережку оставить одного? Да ещё на полу. Очень плохо, но иначе нельзя – опоздает. А это не просто плохо, а хуже того – полный кошмар! Даже представить страшно, что произойдёт в дивизионе, когда вовремя не появится заступающий сегодня начальник караула! Это он, Степан, не появится! Нет-нет! Только не это! Тогда его не только командование подвергнет обструкции, но и товарищи спасибо не скажут, ибо кому-то из них придётся внезапно его подменять.
Так и не дождавшись Ольгу, Степан вылетел из квартиры и рванул вниз по лестнице. Он мчался, не глядя на часы, ведь каждый метр пути многократно вымерен; понятно и без часов, что для личного спокойствия следует наверстать хотя бы минут десять. Как это сделать на маршруте, который обычным шагом Степан преодолевал за тридцать восемь минут? Трудная задачка, если, конечно, не бежать во весь опор! Но бежать днём в черте города как-то неудобно. Ещё прохожие подумают, будто война началась, мысленно пошутил Степан.
Погода третий день подряд баловала горожан тем сказочным этапом осени, умерено теплым, стабильным и сухим, который для Прибалтики всегда кажется подарком. Но приближение холодов и затяжных дождей, бесконечно нудных, интуитивно всех напрягало, и теперь горожанам предоставлялась, пожалуй, последняя возможность слегка отогреть душу вдогонку нежаркому лету. Впрочем, столь невинное блаженство могли себе позволить лишь избранные, к которым Степан не относился. Однако медлительные старушки с хозяйственными сумками и молодые мамаши с колясками или с малышами, уже вышагивающими самостоятельно, это чудное время напрасно не теряли, специально подставляясь остывающим солнечным лучам.
И всё-таки прохожие попадались удивительно редко, хотя Степана такое безлюдье вполне устраивало – не хотелось демонстрировать отчаянную спешку, как явный признак личной неорганизованности. Его сапоги звонко цокали по мелкому булыжнику тротуара, затейливо и любовно выложенному сотни лет назад аккуратными немецкими рабочими. В ту пору этот старинный прусский городок ещё назывался Инстербургом, и лишь после войны он вошёл во вновь образованную Калининградскую область России под названием Черняховск. В честь достойнейшего генерала армии, героя войны, Ивана Даниловича Черняховского, командующего фронтом, смертельно раненного неподалёку от этих мест.
Степану город нравился – всё-таки западная Европа с её замечательной архитектурой! А многие его однокашники, почти все, отправились служить в дремучее Забайкалье или в пустынно-степную Монголию – чтобы китайские «друзья» не строили на наши просторы своих коварных планов. И потом друзья-офицеры Степана в каком-нибудь захолустном Нерчинске спрашивали друг друга с безнадежным ехидством:
– Понятно, как Декабристы в этой ссылке на всю жизнь оказались! Это – из-за неудавшегося дворцового переворота! А мы-то за что?
Странно, но за многие века главная улица уютного городка не претерпела существенных изменений. Она и сейчас полого спускается к прямоугольной городской площади. А старинные и весьма мрачные здания, расположившиеся с обеих сторон улицы, слегка украшаются разлапистыми и могучими каштанами, стойко противящимся неизбежному листопаду.
