Занавеска задернулась, за ней повозились и отдернули снова. Теперь перед нами предстала богато убранная горница какой-то важной особы. Нарядные мужик и баба долго собачились, потом баба врезала мужику по лицу, а он поцеловал ей руку, и они стали миловаться так что аж срамота. Я огляделась. Все как один пялились на них, раскрыв рты, и плакали.
Поехали дальше. Еще раз задернули и отдернули занавеску. Теперь показывали вроде как берег моря с каким-то вечем. На большом камне стоял лохматый мужик в броне и, тыча пальцем в море, обвинял какого-то другого мужика. Тот не пытался оправдываться, а вид хранил суровый и невозмутимый (я так поняла, это и был тот знаменитый Нахер) и только лениво отбрехивался. Народ его поддерживал. Тут вдруг вообще на ровном месте тот первый возьми и достань меч, да и снеси первому голову. Я так и не поняла, как они это показали, но смотрелось точь-в-точь взаправду. Кровища (или что там было вместо нее) залила подмостки, второй упал, а первый давай орать, потрясая мечом, дескать: вот я молодец какой! Народ – который зрители – взревел и давай орать на этого первого: ты, мол, что наделал! А ну давай нам второго обратно сюда!
Я покрутила головой. Разбойники, подобно всем остальным, вскочили на ноги и орали чего-то тому мужику с мечом. Так возмущались, что про нас с королевой забыли. Луч надежды засиял передо мной. Я наклонилась к Барбаре:
– Пошли быстрей.
– Куда? – захлопала она ресницами.
– Да куда угодно! Прочь отсюда.
– Меня спасут, – спокойно ответила Барбара и уставилась на сцену. Ей явно хотелось досмотреть представление.
Ну и дура. Я выскользнула со своего места и давай бороздить толпу, что твой лосось, идущий на нерест.
Хорошая мысля всегда опосля. Мне бы, по умному, затеряться в толпе, а потом тихонечко улизнуть, спрятавшись за чьи-нибудь спины, но тогда я впопыхах сглупила. Слова Барбары насчет того, что «Баснь» смотрят если не все, то почти, были справедливы. Улицы пустовали, и даже стражникитаращились на подмостки. Я вывинтилась из толпы и заметалась. Я совершенно не помнила, откуда мы пришли. План, созревший у меня в голове, когда мой сторож вскочил и забыл про меня, был прост: я возвращаюсь к воротам, угоняю телегу и дую по Вессирскому тракту по направлению к Варенцу. Я совершенно упустила из виду, что не помню дороги, что телегу, да и лошадь, без круглой деревяшки мне не отдадут. А если мне и удастся украсть «Палладу» или коняшку, в погоню за мной кинутся не только разбойники, но и городская стража.
Теперь же все это пришло мне на ум. Я забегала, точно курица с отрезанной башкой, покуда меня не озарило: что это я! К моему боку больше не приставлен нож. Стало быть, я могу попросить защиты у стражи! Я подбежала к одному из блюстителей порядка и затараторила, излагая свою историю.
За помощью к слуге закона обратилась я явно не вовремя. То, что происходило на подмостках с Дроботуном Проклятым или как его там, занимало стражника явно больше, чем мои беды. Он кинул на меня недовольный взгляд, не желая отвлекаться от представления, а потом подозрительно прищурился:
– А чего это у тебя руки связаны? Ты небось воровка какая-нибудь? Из-под стражи сбежала?
Диву даешься, какие люди умные бывают. Я снова принялась объяснять насчет разбойников, и в этот миг к нам скорым шагом направились двое из моих похитителей: мое отсутствие обнаружили.
