И все десять новобранцев ада повалились на пол от ударившей боли «двоечек». Фредди, в отличие от большинства несчастных, впервые прочувствовал удвоенную по сравнению с «единичкой» боль, прокатился по полу, не зная, как от неё избавиться, и даже умудрился прокусить себе щеку стучащими зубами. Но и при этом сумел кое-что рассмотреть. А именно: поведение своего соседа. Тот дёргался меньше всех, а потом, после команды «Встать!», стал подниматься чуть ли не самый первый.
Уже стоя на четвереньках, принц шёпотом спросил у Девятого:
– Разве тебе не больно?
– Больно… – зашептал тот в ответ, почти не раскрывая рта, – но такова наша карма… Поэтому надо расслабиться и терпеть…
«Ну, точно индус! – пронеслось в голове у Фредерика. – Потому и смуглый такой! И худобой больше йога напоминает… Зато у него масса тела меньше… а потому и нервных окончаний – конкретный недостаток…»
Не успел десяток подняться, как экзекуция Пятого продолжилась по обещанной программе. Он пару раз подергался в конвульсиях от индивидуальных «двоечек», а потом его скрутила болью первая «четвёрка». Из глотки вырвался хрип, похожий на собачий скулёж пополам со скрипом несмазанных дверных петель. Длилось подобное наказание полторы минуты. Потом три минуты перерыва, в конце которых наказуемый только попытался чуток со стоном шевельнуться, и сразу же вторая порция. Всё это время остальные девять воинов с ужасом взирали на происходящее, тщились понять, что вокруг происходит, и только краем сознания пытались осмыслить, что опять с менторским пафосом талдычит мерзкий сержант. Разве что уразумели одно: их сейчас, сразу пытаются сломить морально, уничтожить духовный стержень сопротивления и фактически превратить в ничего не думающих рабов.
А лектор, наверное, сопоставил себя с академиком, вещающим с военной кафедры перед многочисленной аудиторией студентов философского толка:
– Воины! Существует великое правило жизни, и оно гласит, что усилие – есть необходимое условие нравственного совершенствования. То есть любая нравственная, моральная победа над своим духом – это результат определённых, порой невероятно тяжких во всех планах усилий. А чтобы достичь наивысших высот, надо совершать подвиги, слагающиеся из пирамиды усилий, – чуть ли не ежедневно! А посему гордитесь! Вам дан уникальный шанс для совершенствования себя как личности, шанс развития в себе харизмы, шанс для возвышения на недосягаемую высоту своего духовного облика и шанс навсегда остаться в истории благодаря своим великим, прогрессорским деяниям! Не упустите этой возможности!
То, что он говорил, никак не соответствовало тому, что творилось раньше, и тому плачевному состоянию, в котором пребывал пускающий слюни Пятый. Наверное, именно по этой причине самый молодой на вид, чуть ли не юный парень возле седьмой коечки, выразил изумление в коротком вопросе:
– А разве я не погиб? – и тут же изогнулся от минимального наказания, а все получили напоминание.
– Седьмой! Говорить я тебе не разрешал, олух царя небесного! И вообще, я вижу, до многих никак не дойдёт вся серьёзность вашего положения. А значит, пора немножко разогнать кровь утренними упражнениями! Нале-во! На выход, бегом, марш! И не пытаемся пройти мимо Пятого! Подхватили его под локотки, помогаем товарищу по команде выйти на утренний, свежий воздух! Живей, живей… цегуни рекаля!
И опять последние два слова показались Фредди смутно знакомыми. Словно они ассоциировались с неким иностранным языком, в котором обозначали нечто препротивное, мерзостное, гадкое и всеми ненавидимое. Но в то же время сразу пришло в голову понимание странного факта: до сих пор он слышал и даже сам задал вопрос на совсем ином языке. Не родном для себя! И не известном ранее вообще! Но всё равно понимаемом на максимально возможном уровне!
