Груня все шла и шла и остановилась, только когда оказалась нос к носу со своим бывшим мужем.
– О господи, – сказала она, не придумав ничего лучшего. – Откуда ты взялся?!
– Из Москвы. – Он пожал плечами. – Я решил, что тебя нужно забрать. Поедем?..
Она смотрела на него во все глаза. Он был небрит, и светлая щетина странным образом молодила его, и она вдруг удивилась, что этот человек – в свитере и короткой кожаной куртке, высокий, худой, улыбающийся странной улыбкой, – ее бывший муж. Он не может быть ее бывшим мужем, ведь никогда раньше она его не видела!
Никогда.
– Ты проехал триста километров, потому что вчера у меня было плохое настроение? – спросила Груня у этого незнакомого человека, мимолетно удивившись, что привычно называет его на «ты».
Он опять пожал плечами.
– Ты… можешь уехать?
У нее было три секунды, чтобы принять решение. Три удара глупого сердца, которое всю предыдущую жизнь билось только для Глеба – по крайней мере Груне так казалось.
Раз. Два. Три.
Груня взяла бывшего мужа за отвороты куртки и сказала быстро:
– Как хорошо, что ты приехал! И как это ты… догадался? Я… сейчас. Я только пойду скажу им, что уезжаю, а то они будут меня искать. И сумка. Я возьму сумку.
– Ты не торопись. – Он посмотрел на ее пальцы, державшие его куртку. Она разжала руки. – Я подожду тебя в машине.
Все неожиданно стало прекрасно, и, прощаясь с писателем и его женой и выражая сожаление по поводу краткосрочности ее визита, она сияла такой шикарной улыбкой, что видавший виды писатель неожиданно смутился, заподозрив неладное.
Они долго ехали и молчали. У Груни горели щеки, и она время от времени трогала их горячими растопыренными ладонями.
Зачем он приехал?.. Как это вышло, что он приехал?..
Может, бабушка права, а она, Груня, не права?..
– А почему ты не на работе? – вдруг спросила она.
– А потому, что сегодня суббота.
– Макс, я такая свинья.
Он сбоку посмотрел на нее.
– Я… не понял.
– Макс, я все время ужасно себя веду, а ты мне все прощаешь, – выговорила она, раздражаясь. – Лучше бы не прощал, ей-богу! Ты же не архангел Михаил, черт тебя побери!
– Ну хочешь, я тебя в следующий раз побью, – предложил он. Что его так развеселило – непонятно.
– Я ничего не понимаю! – крикнула она. – А ты мне ничего не объясняешь! Ты только все время изображаешь какое-то непонятное скучное благородство!
– Я не умею разговаривать такие разговоры, – сказал он. – Я люблю тебя. Я уже говорил однажды. С тех пор ничего не изменилось. Я люблю тебя и Ванечку.
– Это не любовь, а черт знает что!..
– Это у тебя не любовь, а черт знает что, – отрезал он. – В Суздале есть «Трактир Тучкова». Может, поедим?
Вот и поговори с ним! Она про любовь, а он про трактир! Но даже это не испортило Груне настроения.
Дождь пошел сильнее, когда они остановились у маленькой гостинички-теремка, и пока бежали от машины под крышу, дождь вымочил волосы и лица, и они отряхивались в сухом и теплом нутре ресторана как две собаки.
Они обедали очень долго, и уезжать им не хотелось, как будто они и впрямь счастливая пара, и им приятен этот неожиданный короткий отдых вдвоем, и они стараются растянуть его подольше. Груня рассказывала ему все сначала – как встречали, чем кормили, что говорили, – и он слушал, удивлялся, переспрашивал, и засмеялся, когда она в лицах представляла диалог писателя и его супруги о том, кто более велик в вопросах философии – сам писатель или же Розанов. Писатель из природной скромности считал несколько более великим Розанова, а супруга наоборот.
