На последнем дыхании она заскочила в подъезд, игнорируя лифт, быстро поднялась в квартиру, двери открывать ей не пришлось. Ее уже ждала Дарья – домработница Игоря Евгеньевича, толстая баба, с вечно подобострастной улыбкой, лживыми глазками бусинками на толстом лоснящемся лице.
– Игорь Евгеньевич звонил, просил вещи твои собрать,– лицо Дарьи просто сияло от счастья.– Ключи от квартиры и телефон просил выложить, как пришла сюда голодранкой, так ей же и уйдешь,– пропела она елейным, слащавым голоском.– Шубку тоже сыми, вона куртка твоя старая, ее и надевай. Не будем хозяйским добром разбрасываться.
Домработница давно пыталась подложить под хозяина свою племянницу, но та ни красотой, ни умом не блистала. И хотя Игорь Евгеньевич не обращал на ее племянницу внимания, Дарью радовал разлад между хозяином и его невестой, шансы пристроить племянницу увеличивались.
Чувство словно умерли, она ничего не ощущала ни злости, ни обиды, мир будто покрылся серой пленкой. Ника не стала спорить со злой бабой, забрала сумку с вещами, документы и старенький сотовый телефон и ушла. От прежней жизни на ее ногах остались только белые сапожки.
Она дошла до парка, села на скамейку, тут вся боль, что накопилась в этот час, прорвалась, как вода прорывает плотину, и Ника зарыдала. Она плакала горько, на взрыв, утирая слезы рукавом своей старенькой куртки, громка всхлипывая, сморкаясь в маленький бумажный платочек, что завалялся в кармане. Вспоминались горькие обидные слова, что в запале бросил ей Игорь. От этого становилось еще горше, казалась обида и боль затопили душу.
К ней подошла пожилая пара, участливо спросили: Может чем- то помочь? Чем они могли помочь? Вся жизнь Ники в одночасье рухнула: у нее нет теперь работы, ей негде жить, мужчина, которого она считала любимым, обозвал ее проституткой. На Нику нахлынула такая апатия, как будто на ее плечи опустилась тяжелая гора, и подняться, уже нет сил.
На скамеечки в парке она просидела до темноты…
Потом вызвала себе такси и поехала к бабушке и дяде Ивану.
Глава 7
Такси домчало ее быстро, по дороге она позвонила своим родным и кратко рассказала о своей беде. Она очень боялась, что родные ее будут осуждать, но дядька Иван и бабушка встретили Нику заботой, которую она почувствовала с порога. Никто ее не начал расспрашивать о подробностях, не пытался залезть в душу. Было видно, как переживает за нее бабушка, как внимателен к ней дядя. Ей и слова не сказали, как только она сняла куртку, бабушка сразу повела ее на кухню, где был уже приготовлен горячий чай и вкусные бабушкины шанежки, а дядька Иван достал свою заветную настойку на травках. Только сейчас, сидя на маленькой кухоньке, Ника поняла, как она замерзла на скамейке в том парке. Толи от холода, толи от нервов, ее трясло мелкой дрожью, зубы стучали о край кружки с чаем, горячие капли обжигали пальцы. Ника никак не могла успокоиться.
И тут за дело взялся дядька Иван.
– Я смотрю, ты совсем задубела. Давай ка для согрева настойки двадцать пять капель.
– Ты что, окаянный, девчонке предлагаешь,– тут же встряла баба Соня, – она ни разу спиртное не пила.
– Так я ж не литр предлагаю, а так чуть-чуть для здоровья, сразу все пройдет.– С этими словами он налил в рюмку настойки. – Ты, Ника, не тяни, быстро в рот опрокинула, чаем запила, сразу согреешься.
Дрожь в руках не проходила, и тогда дядька сам влил ей в рот целебную настойку на травах, а затем подал чай. Толи настойка помогла, толи чай, но через полчаса Ника успокоилась, блаженное тепло разлилось по телу, конечности перестали противно дрожать, в голове стало пусто и сонно, глаза сами стали закрываться, говорить ни о чем не хотелось. Да и родные не тревожили. Надо будет, Ника сама все расскажет.
