– Сколько же он давал за них? – спросил Крымов.
– Много, очень много. Первый тесть после смерти дочери уехал на Урал и там открыл ткацкие фабрики.
– Ого.
– И тут Ануфрий Ферапонтович вновь полюбил. Как влюбляются такие люди – мрачной темной любовью. В дочь разорившегося помещика, бесприданницу Елизавету Анастасьевну Марьину. Дело в том, что она была уже влюблена и обещала отдать свою руку молодому офицеру, петербуржцу Константину Пожарскому, но он тоже был беден. Вот ее фотография и его, – указал шариковой ручкой на два старинных снимка Иван.
– Да она красавица, – встав с дивана и подойдя к доске, заметил Крымов.
– Еще какая, – подтвердил Иван.
– И он хорош, – тоже приблизившись к ним, подхватила Кассандра.
Подковылял и Долгополов, раздвинул всех и вышел на первый план:
– Прямо царевна и царевич из сказки. А, Крымов? Иван-царевич и Василиса Прекрасная. Вы же про них говорили, Иван? Там, на улице?
– Про них.
– И про Кощея.
– И про Кощея говорил, – кивнул Иван.
– Значит, купец Столовертов и есть Кощей? Но ведь это образно?
– Разумеется. Ну, скорее всего, образно.
– Что значит, скорее всего?
Молодой географ пожал плечами:
– Точно сказать ничего нельзя.
– А как насчет той силы, что живет в вашем краю? – подхватил Крымов. – Отпить которой сюда приезжали многие знаменитые люди, как правило, тайком, и самые темные личности. Авантюристы Гохманы, Григорий Распутин, Лев Троцкий, Сонька Золотая Ручка, Комаровский…
– Вы уже знаете? Впрочем, конечно. Ради этого вы и явились.
– Разумеется. Но что было дальше с Иваном-царевичем и Василисой Прекрасной?
– Отец Елизаветы отказал Пожарскому. Сказал: разбогатей вначале. Заплати за красоту моей дочери. Или стань героем на войне. Наверное, он так пошутил. Но Пожарский уехал на турецкую войну. Вскоре пришла похоронка. Решив, что счастья для нее нет на белом свете, такова ее судьба, Елизавета с горя вышла замуж за купца Столовертова. И ее красота стала таять на глазах.
– Как это? – спросил Крымов. – Я не понимаю, как она «стала таять».
– А вот так. Все списывали на несчастную любовь, на горе горькое, на отсутствие детей, но слишком быстро она стала дурнеть и стареть. Год шел буквально за пять, а то и за десять. Муж как будто пил свою жену, жизнь ее выпивал.
– Жуть какая, – поежилась Кассандра.
– Еще какая. Отец быстро раскаялся, что погубил дочь, и сам вскоре умер от удара. А когда появился Константин Пожарский – он выжил, был изранен, но с орденами на груди вернулся, – Елизавета Столовертова уже лежала при смерти. Зато все отметили, как помолодел купец Столовертов. А его слуга всем разболтал: хозяин специально мукой бороду посыпает, чтобы выглядеть старше, каким и был до последней женитьбы. Письма Елизаветы попали в чужие руки. В одном несчастная говорила о том, что узнала тайну жизни и смерти своего мужа. Но что это была за тайна? – развел руками Иван. – Она не обмолвилась ни словом. Пожарский пришел проститься с ней, и она что-то успела сказать ему. Прошептать на ухо. Так и умерла со своей тайной. На ее похоронах Константин Пожарский поклялся, что убьет Столовертова. Через год он стрелял в купца-разлучника – выпустил семь пуль в грудь.
– Вот это да, – сказал Крымов. – Круто.
– Но тот выжил.
– Надо было серебряными палить, – заметил Антон Антонович.
– В смысле? – нахмурился Иван.
– Серебряными пулями.
– О чем вы?
– Продолжайте, товарищ учитель, очень интересно.
