– Она угнетает Лену, вздохнуть ей не даёт! Отвратительная, злобная, жирная жаба!
– Вив ля революсьон Гондурена! – провозгласил Степан. – Станешь бороться за права домашней прислуги? Освободим женщин от многовекового рабства?
– Степан Петрович, можно вас на минутку? – сказала в дверях угнетаемая Лена. – На два слова!
Тут Таша уж никак не смогла себя сдержать – хотя пыталась, пыталась!.. Она посмотрела на Наталью Павловну – та незаметно кивнула, – и выскочила на палубу следом за Степаном.
Он с Леной разговаривал в некотором отдалении, Таша подбежала и схватила Степана за руку. Они замолчали.
– Ничего не случилось?
Лена вздохнула, вид у неё был то ли несчастный, то ли встревоженный.
– Ничего особенного.
– Степан Петрович, что случилось?
Тот посмотрел на неё и усмехнулся.
…Ничего из этого не вышло. Он очень старательно отводил от неё глаза – всё утро отводил, весь завтрак! – когда она явилась, в кудрях и бледных маках на платье, даже не взглянул, и вообще он дал себе слово!..
И ничего не вышло.
– Приехал сын Розалии Карловны, – объяснил он Таше. – Лев… как его?
– Иосифович.
– Во-от, Лев Иосифович приехал. И хочет поговорить… со мной, Лен?
– С вами или с Владимиром Ивановичем. Я же ему каждый вечер доклад делаю! Всё рассказываю. Он знает, что вы и Владимир Иваныч в нас участие принимаете. Степан Петрович, – вдруг сказала она умоляюще и оглянулась, – я ведь на минутку отошла за этими корзиночками с малиной как будто. Вы уж пожалуйста! Розалия Карловна не должна знать, что Лев Иосифович здесь. Она страшно разволнуется, только сердечного приступа нам не хватает! А он ждёт. Там, на пристани. На теплоход не хочет подниматься.
– Конечно, Лена! Как его найти?
– Он в кафе «Ярославец», прямо на набережной. Представительный такой мужчина, высокий! Да вы узнаете, копия Розалии Карловны!..
И она быстро пошла прочь по палубе.
– Можно мне с вами, Степан Петрович?
Он сверху взглянул на Ташу ещё раз.
– Мы с тобой вчера вроде на «ты» перешли.
– Пожалуйста, возьми меня с собой, – повторила Таша. – Мне же тоже… очень важно.
– Что тебе важно? – Он не хотел, он не специально так спросил, но получилось, что спросил с нежностью.
– Мне важно знать, что происходит, – сказала Таша. – Во-первых, это моё последнее путешествие. Во-вторых, это всё меня касается тоже!
– Не знаю, вон Ксению ничего не касается, – сказал Степан. – И почему это твоё последнее путешествие? Что за ерунда?
На лесенке он подал ей руку, она схватила его ладонь, как будто на самом деле могла упасть, подобрала подол длинного платья в маках, и пахло от неё свежестью, немного шампунем, речной водой, вольным ветром.
– Ну просто у меня такого отпуска больше не будет, – очень понятно объяснила Таша. – Интересно, зачем он приехал, этот Лев? Что ему нужно? И почему он хочет встретиться на набережной, а не на теплоходе?
– Мы сейчас всё узнаем, не торопыжничай.
Тут она остановилась. Потому что не поверила своим ушам.
– Как ты сказал?
– Что я «как сказал»?
– Вот сейчас.
Он подумал немного.
Ему хотелось взять её обеими руками за талию, приподнять и поцеловать в губы. Он даже представил себе, как это будет. Прямо здесь, в толпе. Она вся была пышная, с ямочками, глаза блестели, кудри развевались, и ещё эти маки на платье!..
– Стёп, ты сказал – не торопыжничай, да?
Он кивнул. Наверное, он именно так и сказал. По всей видимости, так сказал.
– Ну вот. – Она улыбнулась ему счастливой улыбкой. – У меня так дед говорил! Он всегда мне говорил – не торопыжничай, хотя это неправильное слово! А после него мне так никто не говорил.
