– Понаблюдал бы я за тобой, если у тебя кого-нибудь из детей похитят! Ты как карась на сковородке будешь прыгать. Не то что пистолет, гаубицу украдешь! – заявил Исмутенков.
– А что… у тебя дочь кто-то украл? – насторожившись, спросил Дынин.
– Да, похитили. Два дня назад. Вчера записка пришла, с требованием выкупа.
– Что же ты мне не сказал? – быстро проговорил Дынин.
– Я бы тебе сказал, если бы ты в соплю пьяный под стол не свалился! – вдруг остервенело завопил Дрюня. – С пистолетом на боку… Не доверяю я вашему брату. Такой шорох подымете, а девчонку за это время пришьют.
– Слушайте, секундочку, – прервал его я. – Я уже перестаю что-либо понимать. Вроде бы как раскрыли одно преступление, а тут еще одно наваливается. Давайте выпьем и не спеша обо всем поговорим.
Мы снова разлили водку. Исмутенков, как и в первый раз, пить отказался.
– Так, – сказал я, хрустнув огурцом. – Значит, ты утверждаешь, что у тебя похитили Таньку и кто-то требует с тебя выкуп.
– Да, именно это я и утверждаю. Вот записка. – И он вытащил из кармана замусоленный клочок бумаги. – Вчера под дверь подсунули.
Я раскрыл перед собой бумажку, где вырезанными из газет буквами было написано: «Ваша дочь у нас. Готовьте деньги. Связь через ваш почтовый ящик. Никому ни слова, иначе случится непоправимое». Прочитав записку, я отдал ее Дынину и Борисову.
– Слушай, Дрюня, а откуда у тебя могут быть деньги? – неторопливо закурив, спросил я.
– Это ты меня спрашиваешь? – взъерепенился Исмутенков. – Ты лучше их спроси… У меня кроме этой квартиры, старого 412-го «Москвича» и развалюхи-дачи больше ничего нет!
– Ну, может быть, именно это с тебя и требуют, – предположил Борисов.
– И кого же ты конкретно подозревал, кого пугать собирался? – спросил я.
– Хахаля ее, – зло ответил Исмутенков.
– Хахаль – это кто?
Исмутенков поразмышлял секунду, потом ответил:
– Есть там один. Лешка Шестаков.
– Основания для подозрений? – спросил я.
– Во-первых, она с ним в последнее время шашни вертела. Во-вторых, человек он больно скользкий. У него на роже написано, что какими-то темными делишками занимается…
– Господи! И из-за этого ты мог пристрелить этого пацана?
– Ну, учитывая его умение обращаться с оружием, я бы за это не поручился! Все могло быть и наоборот, – сказал Борисов.
– Что, мужики? – решительно обратился к нам молчавший доселе Дынин. – Надо помочь Андрюшке. Дело серьезное – похищение. Этот, как его?… Киднеппинг.
– А где ты собирался найти этого самого Шестакова? – спросил я.
– Я тут сегодня справки навел, перед самым вашим приходом. В городе его нет, но у него есть дача, под Тарасовкой. Вот туда и собирался ехать. Мужики, помогите, а… – Исмутенков обвел нас умоляющим взглядом. – Дынин, ты все же милиционер какой-никакой, у тебя права есть. Припугни этого козла.
– Я закон нарушать не могу, – строго заявил Дима. – Это дело такое… Меня за это из органов попереть могут.
– А когда ты сегодня врывался ко мне в квартиру и меня по лбу башмаком хлестал – у тебя что, санкция прокурора была? – взвился Исмутенков. – Или думал, что прокурор тебя прикроет? – Андрей посмотрел на Борисова.
Тот, уже совсем захмелевший, откинулся на спинку стула и пытался попасть сигаретой в рот.
– А я и не прокурор вовсе. Это Володя пошутил, – сказал он, наконец совместив рот и сигарету. – Ты почему меня именно прокурором назвал? – повернулся он ко мне.
– А почему бы тебе, собственно, не быть прокурором? Вид у тебя солидный – седина. Ну и вообще, должен же кто-то осуществлять надзор над действиями милиционера Дынина! – засмеялся я.
