– Остается спросить, что думает хозяин о нынешнем местоположении его картины? Или, возможно, предполагает, кто ее мог украсть?
– Он подозревает своего старого приятеля коллекционера Августа Фрома. Тот уже несколько раз просил его продать Ватто, но Турно ни в какую. Поклялся, что картина сделается приданым его дочки, и хоть кол на голове теши. Должно быть, надеется, что ради картины Фром и дочку возьмет, но тот уперся, и ни в какую.
– А что представляет собой девица?
– Лет двадцать, она… – Финк зарделся. – В общем, на мой взгляд, несмотря на юный возраст, она уже давно засиделась в девках.
– Слуг подозревали?
– Хозяин готов поручиться за всех до единого, не поверил даже в то, что Фром мог подкупить кого-нибудь из них. Но полиция все равно перевернула их комнаты. Ничего.
– Понятно. Что же, подытожим, ибо уже скоро мне нужно будет проследовать на заседание. А оно начинается строго в назначенное время, – царственным движением Морби протянул бокал, и Финк плеснул туда еще коньяка. – Итак, мисс Молли, ваш выход.
Секретарша поднялась с места и торжественно приблизилась к картотеке.
– Метод Морби прост, как все гениальное. Как я уже имел честь докладывать, каждый преступник использует определенное клише, которое мы, полицейские аналитики, называем почерком. Итак, изначально мы имеем домушника. Насколько я знаю, в настоящее время в Лондоне зафиксировано семь специалистов данного профиля. Это Рикки, – мисс Молли резко дернула рукой и, достав из ящичка карточку, положила ее перед шефом. – Красавчик!
Вторая карточка с той же скоростью легла на стол.
Линкор, Шалый, миссис Пуффинг, Американец и Батяня.
Положив последнюю карточку, Молли придвинула свой стул поближе к столу.
– Из них Батяня и Американец никогда не работают по заказу. Следовательно, откладываем их в сторону. Остаются Рикки, Красавчик, Линкор, Шалый и миссис Пуффинг.
– А миссис Пуффинг – женщина? – не поверил Финк, который никогда прежде не слышал о домушниках женского пола.
– Мужчина, но нередко переодевается женщиной, да и склонности у него, прямо скажем… Во всяком случае, с каждого преступления обязательно берет что-нибудь дамское на память. Но если в доме ничего не потерялось…
– Тогда миссис Пуффинг ни при чем! – восторженно сверкнула глазами Молли.
– Правильно мыслишь, девочка! Итак, у нас остались: Рикки, Красавчик, Линкор и Шалый. Продолжим. Преступник был в перчатках и, предположительно, принес с собой чехлы для обуви. Молли, ты недавно перепечатывала досье Рикки, правильно ли я помню, что он никогда не переобувается и не употребляет никаких чехлов.
– В самую точку, – рассмеялась секретарша. – Он однажды был застигнут и удрал из дома, который пытался обокрасть, а бежать пришлось через каменоломню, он и на суде сказал, что правильно сделал, что не снял ботинок, потому как иначе испортил бы себе ноги. Рикки исключаю. Остаются Красавчик, Линкор и Шалый.
– Трое – это уже хорошо. – Морби азартно потер руки. – Но Линкор обычно посещает дома, в которых гарантированно нет людей, и не стесняется включать свет. Еще говорил, что соседи все равно ничего никогда не видят, а если и видят, считают, что это не их дело.
– Но наш преступник, предположительно, пользовался свечой, – догадался Финк.
– Если, конечно, свеча не принадлежала слуге.
– Но на свече не было отпечатков, и, если бы слуга принес свечу с собой, он бы оставил на ней отпечатки, так же, как и на бутылке, – Финк ощущал азарт преследования.
