Уже на улице Анатолий тронул Николая за рукав:
– Пойдём по пивку?
– Нет, спасибо. Дела у меня, – отказался Николай, изобразив на лице улыбку сожаления.
Он никогда не пил с незнакомцами, а Анатолий не вызвал у него желания познакомиться поближе. Но руку на прощанье пожал.
Наступали сумерки, поэтому народ на Арбате уже рассосался, оставив после себя рваные пластиковые пакеты, обрывки бумаги и всякие ящики. Николай подобрал лист бумаги с шаржем на какого-то бородатого дядьку.
«Странно, почему не забрал? Нарисовано просто здорово! Надо будет свой шарж заказать для смеха…»
Подобрав пару ящиков, дома аккуратно разломал их топориком и затопил камин. На дворе стоял апрель, было тепло, но Николай любил смотреть на огонь, да и Олег Евгеньевич рекомендовал для медитации. Однако он медитировать не стал. Просто смотрел на причудливый танец языков пламени, как они то вздымаются кверху, то опадают, то плавно перемещаются с головни на головню. Это созерцание никогда не надоедало, гармонизировало душу, и Николай даже предпочитал его телевизору. Около двенадцати он зевнул и отправился спать, предварительно досчитав до семи и испытав уже знакомое состояние лёгкости в голове. Сосредоточился на производственной проблеме: кто позавчера обнёс квартиру пенсионера союзного значения Зуева? И ещё три, в том же районе? Из квартиры Зуева, уехавшего с женой на дачу, вынесли кучу валюты (двадцать две тысячи убитых енотов!), золотые украшения на сумму пятьдесят тысяч рублей, двухкассетный стереомагнитофон, французский телевизор «Филипс» с видеомагнитофоном, видеокамеру. В квартиру проникли через дыру в потолке, пробитую с чердака! Очень нетривиальный способ, да! И ни следов, ни отпечатков пальцев, ни свидетелей.
На пенсию обокраденный ушёл всего год назад, а до этого служил капитаном дальнего плавания – профессия, обрекающая на зажиточность.
Отключился Николай быстро. Всё-таки дневной сон не очень освежает, да и в армии наш лейтенант привык засыпать усилием воли.
Клавдия Петровна привычно помолилась на ночь. Она была православная, а к Баптистам примкнула, чтобы Библию изучить хорошенько. Пресвитер очень интересно рассказывал о всяких трудных для понимания местах! Переодевшись в ночнушку, она, сидя на кровати с шестью подушками, задумчиво рассматривала свои ноги. Вены, выпирающие из-под кожи змеями и узлами. Да, что там! Дубовыми корнями! Тромбофлебит называется. Болит, собака!
«Вот бы средство какое во сне увидеть от вен-то!»
С тем и уснула.
Девятиклассник Виталик, отдавший за обучение видеть сны все деньги, копимые на мопед, лежал на боку, подтянув колени к животу. Он грезил о Свете Бронькиной. Девушка училась в его школе, но была на год старше. Красивая (правда, слегка конопатая!), стройная, но с выраженной грудью, хорошистка, или, как назвал её недавно приятель Вовка: «хорошишечка». Как к ней подступиться? Виталик не имел понятия. Вообще, мечты его были весьма скромны: пройтись под ручку, поцеловать в щёчку… А уж если она его сама поцелует, то ваще-е! И вот, войдя в нужное состояние, он фантазировал на тему Светы, почему-то сосредотачиваясь на её груди, но в мысли настырно врывался мопед «Верховина». Красный, аж малиновый, беспедальный двухскоростной мокик!
Анатолий зарабатывал на жизнь перегонкой авто из Германии. Это вид бизнеса только-только начинал развиваться. Схема достаточно простая: берёшь там пожилой Мерседес, пригоняешь в Москву, знакомый механик доводит аппарат до приличного состояния, ну, и продаёшь с наваром! Ездил он уже дважды, оба раза удачно. Но… Двое знакомых, проезжая через Польшу, попали в лапы бандитов. Российских, между прочим. И машины у бедняг-москвичей отобрали, и деньги. Да ещё и побили за неуступчивость! И теперь, на пороге сна, Анатолий напряженно думал, как подобной беды избежать, ибо грабежи, по слухам, становились всё более грозной вероятностью.
