Через несколько дней вода появилась снова, и вали, управляющий столицей, из двунадесятников, долго выступал по телевизору, рассказывая, как много он и его люди сделали для того, чтобы устранить повреждения…
– Я не говорю о школах Махди, которые они создают в деревнях по всей стране! – Рахим покачал головой, поднял руки к лицу, как во время молитвы. – Все там бесплатно! Они кормят престарелых и больных, помогают отстраивать дома после бомбежек… Иншалла!
В лавку кто-то вошел, и горбатый торговец торопливо поднялся, стукнула прикрытая дверь. Самир остался на крохотном складе один, под светом тусклой лампочки, с очередной «гаванской сигарой» в руках.
Но едва закончил ее и положил в деревянную коробочку с крышкой на петлях, как Рахим вернулся.
– Портреты героев джихада, которые они ставят на улицах, ты наверняка видел, – сказал он.
Да, в Рыночном квартале порой встречались огромные фотографии бородачей с автоматами: они улыбались и держали оружие так, словно вот-вот пустят его в ход. Наверняка еще больше таких штуковин попадалось в Белом квартале, где «Дети Аллаха» властвовали безраздельно, но там Самир не бывал.
– Они напоминают нам о героях прошлого, о тех, кто отстаивал нашу землю. Оборонял ее от врагов, да покарает их Аллах! Рахим сам хотел бы встать в ряды бойцов! – Тут горбатый торговец переборщил, ясно было, что он доволен своей лавкой, что ни за какие сладости не оставит ее, да и выглядел он слишком старым и слабым, чтобы взять в руки оружие. – Но, увы, к другим обратил призыв Изз ад-Дин Аль-Кассам, сказавший «Умрите мучениками за страну!», другие займут место Рашида ад-Дина Синана, так и не вышедшего из пещеры в Кафе, куда он удалился…
Сказок про Рашид ад-Дина Синана Самир слышал множество, и про то, как тот посрамил жадного кади, как повелел хозяину дома, где остановился, не резать быка, как добыл воду в пустыне и указал неверную дорогу войску завоевателей, пришедших в Машрик с востока, из бескрайних степей.
Но никогда не думал, что тот как-то связан с «Детьми Аллаха».
Рахим продолжал рассказывать о специальных магазинах, где торгуют дешевыми исламскими книгами для детей, о курсах для подростков из Белого квартала, на которых их учат любить страну, правильно молиться и владеть оружием, о трудовых и спортивных лагерях, о неустанных трудах «Детей Аллаха» на благо родины и веры…
Название, близкое к многобожию, торговца не смущало.
Но Самир дальше не слушал, его мысли уплыли прочь: вот если бы он сам был могуч, как Синан, и умел творить волшебство, то первым делом закрыл бы страну волшебным щитом, чтобы проклятые самолеты разбивались о него и не смели бросать бомбы!
Или воскресил погибших родичей, чтобы избавиться от боли и отчаяния, что свили гнездо внутри и не желали уходить.
– Эй, что ты делаешь, помилуй тебя Аллах?! – от окрика Самир вздрогнул, обнаружил, что замечтался, и вместо сигары у него получилось нечто вроде розетки из табачных листьев.
– Я исправлю, уважаемый! Я исправлю! – поспешно затараторил он.
Из лавки горбатого Рахима Самир вышел, оставив хозяина готовиться к вечерней молитве. И в вечной очереди к махзуну неожиданно для себя обнаружил Азру с матерью.
– Э… мир вам… – пробормотал он растерянно.
После воскресной службы, что закончилась так неожиданно, Самир почти ни с кем из соседей не общался.
Понятно, что Умм-Насиб и Бутрос устроили братьям вечером головомойку, но из дома не выставили. А на следующий день помогли перебраться в старую трапезную, которую спешно начали ремонтировать, переделывать под жилье для тех, кто недавно лишился собственного.
