Уставала, конечно, быстро, и тонкие белые руки, несмотря на защитные рукавицы, в первую же ночь покрылись царапинами. Но Эри не жаловалась. Привыкла к Серому, знала, что чуть заикнётся об усталости – он тут же её прогонит. А сидеть дома она терпеть не могла, там пришлось бы хозяйством заниматься. Это бункерная совсем не умела, Джек над ней в голос ржал. То у неё молоко сбежит и плиту зальёт, то печка зачадит так, что хоть ори «Пожар!», то ведро в колодце утопит – смех и грех. Вот и пыхтела рядом, не жаловалась. Обычно болтала без умолку, а сегодня помалкивала. Думала что-то своё.
Серый тоже молчал. Мысли в голове бродили нехорошие. Это Эри могла подозревать Ангелину, а он-то знал, что главная жена Шамана мертва! И выходило, что деревья потравила либо Серафима, либо Мария.
Серафиму Серый почти не знал, не было поводов общаться. Едва ли десятком слов с ней обмолвился. Но ему хватало того, что видел – Серафима казалась воплощением простоты и добродушия. Да и физически этой полной, немолодой женщине тяжеловато было бы управиться с пульверизатором. А вот Мария справилась бы легко. Чем-то она напоминала Серому Лару – такая же стройная, сильная, привычная к любой работе. Только Лара весёлая, а у Марии вечно губы в ниточку стянуты, и взгляд отстранённый – будто говорит с тобой, а сама не здесь. Иногда Серому казалось, что женщина с удовольствием вела бы себя по-другому. Смеялась бы вместе с ними, болтала о всякой ерунде. Но Мария этого не делала. Она приходила к ним частенько, в начале помогала обустраиваться, потом – Серый думал, что по привычке. Пока Эри сегодня не ляпнула про Джека.
Мария справилась бы с опрыскивателем, в этом сомнений не было. Но зачем?!
- Зачем? – Серый сам не заметил, что говорит вслух. – Она ведь лучше всех в посёлке к нам относится.
- Что? – удивилась Эри. – Кто относится?
- Да никто, - отмахнулся Серый, - не обращай внимания… О! Джек идёт.
Живая изгородь доходила ему до плеча. Они стригли кустарник с внешней стороны периметра, с внутренней закончили ещё вчера.
От устроенной в изгороди калитки разбегались тропинки. Самая широкая вела на поля, налево уходила дорожка, ведущая к лесу, а с правой стороны метров через пять начинался овраг, по дну которого текла речка. Серый слышал от местных, что летом её можно перемахнуть в два прыжка, случались годы, когда вовсе пересыхала. А сейчас, в конце весны, когда с гор всё ещё сходил снег, это была настоящая река – неширокая, но бурная.
Эри не видела, что происходит за изгородью, не хватало роста. Она поднялась на цыпочки. Приближающийся Джек помахал рукой.
Серый слышал, как он выругался – для того, чтобы попасть на ту сторону изгороди, пришлось шагать к калитке. Перемахнуть колючую ограду, не оцарапавшись, не получалось даже у него.
- Ну, что? – накинулись на Джека Серый и Эри.
- Хрень, - коротко отозвался тот. – Комбезы пропали.
- В смысле – пропали? – удивился Серый.
- В прямом. Я у Марии спрашиваю – мол, знаешь, где они? Она говорит, знаю. Я говорю, покажь. Есть мыслишки кое-какие – насчёт того, почему деревья загнулись. Она аж с лица сбледнула – сообразила, видать. Их, говорит, Шаман прибрал, вместе с другим вашим барахлом. А я ж помню, как мы пытались у Шамана шмотьё назад отжать, перед тем, как уйти! Он тогда отбрехался, что, мол, всё огню предал – там ведь ещё и оружие было, и наше, и Олеськина винтовка. Я слышал, что врёт, а он ощерился – мол, ищите, если хотите. На раз не раскололся бы, а вытрясать с него правду и схроны разыскивать времени не было - сами помните, как спешили.
