– Ага, я тоже помню! – воскликнула Людмила Анатольевна. – Я ведь в такой же школе училась, как и все, еще до перестройки. Уж как там трепали этого бедного сверхчеловека – помните, девочки? И такой-то он, и сякой, ставит себя над обществом и над чем там еще…
– Над моралью, – подсказала Даша.
– Вот, точно! Он считает, ему позволено то, чего нельзя другим.
После этого заговорили все одновременно: две беременных, в тунике и спортивном костюме, сошлись во мнении, что такая трактовка выдающейся личности была созвучна нашему обществу до перестройки, когда государство стригло всех под одну гребенку. Щербатая женщина продолжала устало улыбаться. Ким и Асара негромко перебросились непонятными фразами: это был какой-то чужой азиатский язык, которого Даша отродясь не знала и только предположительно решила, что азиатский. «Шелковая» Людмила Анатольевна, обращаясь к Даше, продолжала вспоминать свое школьное детство, а оттаявшие в непринужденной обстановке охранники громко обсуждали за спиной, кому что можно, а кому нельзя. У них выходило, что сверхчеловек – это ни кто иной как хозяин, соответственно стать им очень даже выгодно. Девчонка у двери пошла пританцовывать в такт застрекотавшему у ней на груди плейеру и припевать негромко: «Сверхчеловек, вау! – све-ерчелове-ек…»
– Тишина! – наконец крикнул Ким, привлекая к себе общее внимание. – Прошу тишины! В том, что здесь было сказано, надо разобраться. Подумайте, Даша, – какое понятие является противоположным тому, о котором мы сейчас говорили?
– Ну… просто человек, обычный человек.
– То есть живущий как все, – быстро подытожил Ким. – Значит, вы хотите, чтобы ваш будущий сын жил как все?
– Ну, в общем… То есть я, конечно, хочу, чтобы он рос здоровым, способным, удачливым… Но в основном – как же иначе?
– Понятно! Значит, вы хотите для него общего пути. Что же, кто хочет, тот и получает… Начнем с того, что почти в каждом родильном доме сейчас есть стафилококковая инфекция. Кроме, конечно, коммерческих… – как будто извинился он, взглянув на Людмилу Анатольевну.
– Нет, знаете, в коммерческих она тоже есть, – неожиданно заявила жена магната. – Представляете: у меня подруга рожала за большие деньги, а малыша все-таки заразили стафилококком! Ее муж аж зубами от злости скрипит, собирается разорить заведение…
– Вот видите, даже в элитных роддомах новорожденные не застрахованы от риска, – продолжал Ким, обращаясь в первую очередь к Даше, но его слушали все присутствующие. Женщины в тунике и в гетрах кивали ему, щербатая туповато улыбалась, у девчонки на лице проступило нечто подобное беспокойству. – Итак, стафилококк, один случай из десяти. Ну, допустим, проскочите. А дальше что – в ясли будете отдавать или сами нянчиться?
– Отдам в ясли, – коротко ответила Даша.
В первую минуту ей захотелось добавить, что она с ребенком будет одна на свете и ей никак невозможно бросить работу – потому как на что тогда жить? Но она тут же осеклась в своем минутном порыве. В этом мире у каждого свои проблемы, как говорят англичане, «у каждого в шкафу спрятан свой скелет». И вообще не надо напрашиваться на жалость. Если Людмила в шелках из гусениц может позволить себе распространяться о себе и о своих знакомых, это еще не значит, что и Даша должна выкладывать свою подноготную. Как-никак, у них разные жизненные условия.
– Значит, в ясли, – подхватил Ким. – Что ж, там у нас будут свои проблемы. Допустим, одна и та же няня подняла с горшка двадцать ребятишек. Естественно, руки она двадцать раз не мыла. Значит, если у кого-то желудочная инфекция…
