«Олени! Я никогда не видел оленей!» – подумал Бадди, понимая, что придумать что-нибудь более дельное сейчас не может.
Он выбросил недоеденный персик и огляделся. Ничего.
«Может быть, создать оленя сложнее, чем персиковое дерево?»
Бадди приготовился ждать, чувствуя, как его охватывает азартное нетерпение, схожее с тем, что он испытывал ребенком. Нет, этот мир определенно нравился ему. Он очаровывал и вызывал симпатию. Даже если ручей и персик были совпадением и никакого оленя сейчас не появится – все равно… Бадди услышал приближающиеся шаги и затаил дыхание. Олененок осторожно выглянул из-за старого высокого дерева и посмотрел на незнакомца большими доверчивыми глазами.
– Господи! – прошептал Бадди, словно только сейчас понял, что все происходящее с ним выходит за рамки обыденности. Ноги стали ватными, а голова закружилась.
Олененок прошел где-то совсем рядом и скрылся в зарослях за спиной Бадди, но Бадди почти не заметил этого. Мысли бежали безумным калейдоскопом, и не было в этом истеричном танце ничего, за что можно зацепиться, вернув себе самообладание. Лишь случайные картинки из далеких воспоминаний. Бадди не понимал, но почему-то все, о чем бы ни пытался он думать, возвращало его в детство, когда он заблудился в лесу и долго не мог выбраться. Может быть, это был какой-то ключевой момент жизни или же просто ситуация, запомнившаяся больше всего, – неважно. Главными были картинки и видения, возникавшие перед взором Бадди, которые кто-то невидимый воспринимал как желания гостя. Никогда прежде Бадди не вспоминал того, как блуждал в лесу, заставлял себя не вспоминать, но сейчас… он словно брал реванш за все эти годы, которые провел, выжигая из памяти все то, что случилось с ним тогда.
Высокие деревья, мох, животные. Бадди отчетливо вспомнил рыжую белку с длинным мохнатым хвостом. Он сидел, прижавшись спиной к старому дубу, и тихо плакал, а белка, осмелев, подобралась к нему так близко, что он смог бы поймать ее, если захотел, но он не хотел. В тот момент эта белка была его единственным оставшимся другом. Ему казалось, что если он напугает ее, то навсегда уже останется один. Поэтому мальчик и белка просто сидели друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. На щеках мальчика блестели слезы, но глаза уже высохли и отчаяние отступило. Та белка спасла его, заставила продолжать двигаться, искать выход…
Сейчас Бадди хотел увидеть именно ту белку. Он запомнил ее так хорошо, что если бы обладал хоть незначительным даром художника, смог бы воссоздать с точностью до мелочей. Но он не был художником. Художником был кто-то другой. Кто-то, кто создал весь этот чудесный мир, где он оказался.
Бадди опустился на землю и прижался спиной к дереву. «Белка появится. Обязательно появится», – он не убеждал себя в этом, он знал, что все будет именно так. Не было лишь слез на щеках, но это ничего не значило. Он не ждал белку, чтобы она развеяла отчаяние. Он ждал ее, чтобы просто посмотреть на нее, вспомнить того, кто спас его, когда он был еще ребенком. И белка появилась. Рыжая, точная копия той, что видел Бадди много лет назад. И, как и тогда, в детстве, Бадди просто сидел и смотрел на нее. И казалось, что даже слезы на его щеках снова начинают блестеть. Далекие слезы, прошедшие сквозь пелену лет, чтобы оказаться здесь. Они катились не из глаз. Их рождали воспоминания.
