– Да хоть самому Папе Римскому! – рявкнул фашик, занёс дубинку для очередного удара, но… в дверь его кабинета постучали.
– Чего ещё? – крикнул туда следак.
Дверь открылась, и в неё заглянул какой-то молодой мент в фуражке, которого я до этого не видел.
– Сергей Палыч, выйдите на секунду, – сказала фуражка и вновь прикрыла дверь с той стороны.
– Сядь за стол! – приказал мне следак, выходя в коридор.
Минут пять его не было. Я слышал краем уха отголоски их разговора за дверью, но не понимал о чём он. Моё тело всё болело! Вот ведь гандон! Мразь ментовская, а не товарищ! Я встал с пола, поднял упавший стул и сел на него.
Вскоре следак вернулся. Молча прошёл мимо меня к своему креслу, уселся в него и вперил в меня свой крысиный взор. Мы, ни слова не говоря, смотрели друг на друга минуты две, после чего пасть лысого открылась.
– Пшёл вон отсюда! – прорычал он без всяких эмоций.
Я не заставил себя долго ждать. Смерил козла полным ненависти взглядом, встал и вышел за дверь. В коридоре меня ждал мусор в фуражке. Он указал мне в сторону лестницы, я пошёл, он следом.
– Повезло тебе, братишка! – сказала фуражка за спиной.
– Я ничего не грабил! – не поворачиваясь, фыркнул ему я в ответ.
– Уже понятно. Поймали второго архаровца, и оба дали признательные показания, – пояснил мент.
Я остановился и повернулся к нему.
– Этот, в рваном свитере?
– Ага, и его подельник. Второго взяли в подвале на Крупской.
– А нафиг следак меня тогда так лупил?
– Методы у него такие. Зверь. Хотя, сейчас трудно по-другому – время такое.
Да уж, время действительно было в 90-е фантастическое. Однако так относиться к людям… Пользоваться своей властью… Мразь, не иначе!
Спустившись на первый этаж, я встретился с Крахом, стоявшим у двери в «дежурку». Мы, не говоря ни слова, подошли к дежурному, тот отдал нам изъятые при нашей поимке сигареты, зажигалки и ключи, после чего мы вышли на улицу.
Над Питером уже распогодилось: светило тёплое утреннее солнышко, пели птички, но… только мне было как-то не по себе после этой фашистской вакханалии. Ломило мышцы и очень хотелось спать.
– Ну, как ты там со следаком потрещал? – спросил меня Саня, закуривая.
– Он меня колошматил дубинкой, падла, требовал подписать призналовку, им же написанную. Говорил, что ты сознался во всём и даже показал мне якобы твою подпись.
– Так ты же знаешь мою подпись! – улыбнулся Саня.
– Да, поэтому и пошёл в отказ, – говорю я. – А это ты что ли левой подписью подписался?
– Нет, я подписал только то, что с моих слов записано было – нашу с тобой легенду.
– Сука, мусор мне в рожу нелепицу какую-то совал!
– Это, наверно, драный свитер натрепал ему. Он, похоже, и подельника своего сдал.
Мы с Крахом шли по Обуховской Обороне в сторону своих домов. Нам в этот день нужно обоим было на бодибилдинг, но я сказал Сане, что не пойду – очень устал, и болели все бока.
Дома меня не оставляли мысли о прошедшей ночи. Я и так никогда не питал симпатий к представителям исполнительной власти, особенно к милиции – это пацанское, но с минувшей ночи я мусоров вообще люто возненавидел. Не знаю, может быть где-то ещё и работают хорошие, честные милиционеры и полицейские, которые по-настоящему следят за порядком в российских городах и сёлах, но… отныне я зарубил себе на носу – моя милиция меня, увы, не бережёт! Мусора – это бесчеловечные, озлобленные твари, паразитирующие на собственных гражданах! И пусть не обижаются на меня стражи порядка, которые себя таковыми не считают – значит, не о них речь.
