– Что будет, что будет? – говорили в томлении взрослые, с беспокойством поглядывая друг на друга, а дети с любопытством следили за мельчайшими изменениями страшной, но величественной картины.
– Мама, посмотрите! – крикнула младшая дочь Солнцевых матери, которая хлопотала, доставая разные необходимые для детей вещи из беспорядочно наваленных тюков и узлов. – Посмотрите, вода вот сейчас тут была, еще выступ был виден, – говорила она, показывая рукой на один из домов, – а теперь ничуточки не видать! – вскрикнула она с восторгом. – А куда мы пойдем, когда она сюда доберется?
Анна Францевна подошла к окну. Старшая девочка, прижимаясь к ней, хотела еще раз повторить то, что неотвязно мучило ее и что она много раз уж повторяла брату: «Где-то папа, что с ним, не утонул бы», – но подняв глаза и встретившись глазами с матерью, она молча еще крепче прижалась к ней и закрыла свое лицо ее рукой.
Анна Францевна сначала старалась заглушить свое беспокойство физическим утомлением. Она разбирала и приводила в порядок сваленные кое-как вещи, нянчилась с маленьким сыном и старалась забыться, но беспокойство о муже и предчувствие чего-то страшного, неизбежного, ни на минуту не оставляло ее. Она, не ответив ни на вопрос младшей дочери, ни на ласку старшей, отошла от окна, взяла у няни раскричавшегося малютку сына и стала ходить с ним взад и вперед по комнате, укачивая его. Мальчик стал уже было успокаиваться и засыпать на ее руках, в полудремоте убаюкивая себя обиженным, наплаканным голоском, как вдруг маленькая девочка, живо соскочив с подоконника, захлопала в ладоши и, прыгая на одном месте, закричала:
– Уходит, уходит, уж стекла виднеются!
Крошка, так неожиданно потревоженный, открыл испуганные глазки и с новой силой принялся кричать.
– Стыдно, Варя! Такая большая девочка и никогда не подумаешь о том, что делаешь. Сиди смирно и не забывай, что мы не дома. Катя, смотри за сестрой, не позволяй ей шуметь, – сказала Анна Францевна с легкой досадой в голосе.
Варя присмирела и, укоризненно посмотрев на мать, молча вернулась к окну и вскарабкалась на подоконник. Неудовольствие ее продолжалось, однако, недолго, и не прошло десяти минут, как стали беспрестанно раздаваться ее восклицания, сдерживаемые еле слышным шепотом старшей сестры.
Между тем, действительно, около двух часов дня ветер стих и вдруг изменил направление. В исходе третьего часа вода уже заметно убыла…
Анна Францевна все чаще и чаще подходила к окну и пристально, подолгу всматривалась в даль. Нигде еще не было заметно никакого движения, остатки воды медленно убывали. Плававшие по волнам обломки, дрова, щепки, доски и разные бесформенные предметы теперь спокойно тянулись к морю. Темно-серые облака неслись уже не так низко над городом; кое-где сквозь прорвавшееся облако виднелись клочки серо-голубого неба. Было холодно, сыро, мертво. Только дома, стоявшие еще в воде, понемногу оживали. В них то тут, то там зажигались огоньки, спускались шторы; по шторам то и дело пробегали легкие сменявшиеся тени…
Проходил час за часом. Безрассветный сырой и холодный день сменялся темной, сырой и холодной ночью. Гостья, так неожиданно посетившая столицу, вернулась в свое ложе с богатой добычей. Много унесла она человеческих жизней, много уничтожила добра, многих людей оставила сиротами, многих из зажиточных обратила в нищих и тысячам оставила по себе неизгладимую память.
