Дети в сети. Шлем безопасности ребенку в Интернете - страница 6

Некоторым из них, не авторам постов, а авторам комментариев, кто-то задавал в Фейсбуке вопрос: «Вы говорите, что публикация «Новой газеты» вредная, манипулятивная, а скажите, вы сами ее читали?» И человек на голубом глазу отвечал. «Я сам не читал, но считаю, что… потому что так сказал такой-то, а он…»

«Каждый имеет право на свое мнение!» – тут же одергивал спросившего бдительный автор дежурного поста по ненависти (чтобы не погасло).

«СВОЕ! СВОЕ мнение», – пытался объясниться человек и попадал под очередной сход лавины – камнепада – селевых потоков.

Тех, кто вмешивался как-то по-другому, сметало в такую агрессивную логику разговора, что человек был вынужден отбегать – пробегать между летящими булыжниками, на бегу выкрикивая, например: «Как бы ни был написан текст, но ведь тема поднята важная», или «Да, но ведь они спешили с публикацией, чтобы спасти детей…» Тем самым сдавая сразу несколько позиций и как бы признавая: «Ну да, текст ужасный, но…» Это так всегда бывает при серьезном бедствии каком-то: люди хватают только самое важное и бегут. Они не могут при этом все спасти.

«Фейс-контрольщики Лас-Вегаса», администраторы «групп смерти» просили подростков «бросать им сигны» – то есть надо было нарисовать на своем теле что-то связанное с этими администраторами – их изображение или их ники и прислать фото. Девочки-школьницы откликались охотнее ребят, фото сигн, иногда на телах обнаженных, шли потоком.

В первые пять дней после публикации тысячи людей в сетях написали свои изложения на тему «алармизм публикации «Новой газеты» – термин, редко употребляемый в непрофессиональной среде, пришел в массы. А потом пошли покаянные посты от тех, кто в первый день публикации поторопился с высказыванием своего мнения. Люди посыпали себя пеплом и говорили примерно так: «В минуту слабости эмоции овладели мной, но я каюсь, теперь я прозрел! Мне объяснили, текст ужасный, а моё мнение чушь».

Бросали сигны?

Фрагмент интервью психоаналитика Оксаны Лавровой, специально для книги:

– …В коллективных историях работают коллективные матрицы – архетипы, как Юнг это называл, – там обязательно есть поведенческий аспект. Мы имеем дело с реакцией некой общественности, которая, прочитав публикацию, сомневается в том, что описанное в ней существует. Первое, что пытаются ваши оппоненты сделать, – отрицать то, что описанное вами это – факт. То есть факт, который существует. Эта реакция называется отрицание.

Отрицание смерти – давно известный в нашем культурном коллективном пространстве феномен. Бунин в своём рассказе Господин из Сан-Франциско» описывает это очень подробно: человек умер в отеле, а никто не хочет обращать на это внимания, потому что этим всё испортили. Люди приехали в отель отдохнуть, а там человек умер. Ну что это такое? И хозяин как бы виноват, это ровно ваша история, Галина. То есть вы – тот самый хозяин отеля, который обратил внимание на то, что кто-то умер. В вашем случае речь вообще о детях, а это – табуированная история. И это очень страшно. И все отреагировали ровно так же, как постояльцы отеля. Это коллективная матрица, Бунин её просто описал.

То есть испорчен вечер, в вашем случае – испортилась картина реальности. Она была хорошая или средняя, нейтральная, терпимая, а тут пришла «Новая газета» с Галиной Мурсалиевой и всё испортила, и нужно срочно съехать из этого отеля. Это реакция матричная…