— Слушай, я сейчас задам тебе странный вопрос, но посчитай его простым любопытством… Когда мне было десять лет, родилась ты. Через полгода родители сослали меня в Англию на два года для более детального изучения языка и менталитета страны, в которой я планировал получать высшее. Тем не менее, по возвращению и слышать не хотели о моем переезде в Лондон. Не знаешь, почему?
Я растерялась. Совершенно не понимала ход мыслей мужчины, а что еще хуже — забывала причину моего к нему прихода.
— Мне было всего месяцев шесть… Не думаю, что Воронцовы вообще когда-то обсуждали эту тему при мне. Но, если честно, не знала, что Гранты хотели отправить тебя на обучение в Англию! Мне казалось, их мечтой всегда был Йельский университет, а он, как известно, в Америке.
— То-то и оно… — как-то задумчиво протянул он и, снова потянувшись к бокалу, осушил его наполовину. Мне ли или нет, но быстро произнес: — Мы не виделись с тобой два года. Я помню тебя только совсем младенцем и уже вполне взрослой малышкой.
Я усмехнулась, потому как в моих воспоминаниях Марк всегда был взрослым, ответственным и заботливым. Только вот совершенно не понимала, зачем он поднял эту тему и что за странные вопросы?
— Что-то произошло? — осторожно спросила я, но, когда мужчина поспешно отвернулся и спрятал взгляд, решила немного уточнить. Чутье подсказывало: дело как-то связанно со мной. — Марк, я понимаю, почему ты так много скрываешь от меня, но мне уже не десять. Я хочу знать правду и смогу справиться с ней. Это неотъемлемая часть жизни — проблемы. И лучше я узнаю о них от тебя, а не от Юли.
— Она что-то наговорила тебе, да?! — тут же воскликнул он, со звоном поставив виски на стол, заставляя одну льдинку выпасть на чистый лист бумаги, и подорвался с места: — Черт, я точно сброшу ее с самолета без парашюта, а Дмитрию Геннадьевичу скажу, что так и было! Сука…
Он уже направлялся на выход из комнаты, когда я резко потянула его за руку, сама удивляясь, откуда взялись силы. Грант замер и с интересом заглянул мне в глаза.
— Я так не играю! Правда за правду! — указав тому на прежнее место, дождалась, пока он выдохнет через нос и, скрипя зубами, вернется. Видимо, ему тоже не хотелось лишний раз контактировать с этой психованной. — Начинай.
Марк замялся и, бросив полный ненависти взгляд на ту стену, за которой должна быть Юля, начал:
— Послушай, Дмитрий Геннадьевич не просто хороший юрист и адвокат, он еще и первоклассная ищейка: чувствует неладное там, где все вроде как гладко. Так вот… Он уверен, что в течение этих двух лет твои родители провели какую-то очень рискованную сделку. Естественно, незаконную. Именно поэтому во время суда Воронцовы, а не Гранты, стали более уязвимыми. Кое-какие мелкие документы не сошлись, что-то потерялось, где-то слишком гладко все, и вуаля, мы уже в полной заднице! — Он звонко хлопнул в ладоши и, осушив содержимое стакана, на какое-то время завис, задумчиво разглядывая незамысловатый орнамент. Затем, прошипев нечто непонятное, разбил его о стену напротив.
— Тебе нужно будет подписать кое-что. Понимаю, как ты отреагируешь, и что это за собой понесет, но поверь, я хочу тебе только блага.
Он смотрел на меня так, словно сейчас скажет что-то, что заставит меня отвернуться от него. Раз и навсегда. А я точно была уверена: подпишу без разговоров любую бумажку. Не глядя! Посему улыбнулась и едва слышно шепнула: "Говори уже".
