Дело близилось к десяти вечера, и нас, всех кто прибыл на платформе, пересчитали. Приехало сто пятьдесят семь человек – странно, на площади Кирса казалось, что одетых в чёрные спортивные костюмы детей гораздо больше. Затем нас разбили на группы и пропустили в ПВМ – Первое Внутреннее Междустенье. Первое! Я боялась думать о том, сколько их ещё нам предстоит преодолеть, сможем ли мы сегодня поспать и получится ли сегодня поесть. Последний вопрос меня волновал особенно, потому что острый помидорный суп, который я лениво дегустировала на обеде, и королевская креветка растворились в моём обиженном желудке, как прошлогодний снег.
– Старушка, пожевать ничего нет?
– Зверёныш, я на этот вопрос тебе уже отвечала.
По какому принципу приёмная комиссия, состоявшая из пяти подростков в ярко-зелёных строительных жилетах, делила нас на группы для меня осталось загадкой. Не по возрастному и не по половому, однозначно. Но каждый пропускной пункт мы проходили неизменно одним и тем же составом в одном и том же порядке: Товарищ, я, Лёшка и Зверёныш как замыкающий.
– Номер шестьдесят семь! – объявил громкоговоритель, и Товарищ радостно взметнулся, потрясая выданной счетной машинной бумажкой.
– Ну, наконец-то! – проворчал Зверёныш в спину своему другу. – Картошки на меня тоже начисти, если достанешь в это время… – крикнул он приятелю, а затем повернулся ко мне и подмигнул: – Слушай, точно можешь руку сломать?
– Ну, могу, – я тихонько потрясла задремавшую Лёшку за плечо.
– Я потом тебе покажу того, из-за которого мы тут столько времени торчим. Начистишь ему рожу? Северу уже давно никто рожу не чистил… А, Старушка?!
– Номер шестьдесят восемь! – равнодушно объявил механический голос, избавив меня от необходимости хамить.
Он заставил Алевтину вцепиться десятью пальцами в мою правую руку:
– Не уходи!
Я с трудом сдержала болезненный стон.
– Пожалуйста, не бросай меня!
– Лёш, – я наклонилась к ней и шепнула тихонечко на ушко: – Всё будет хорошо. Мы же теперь семья, помнишь?
Она яростно затрясла соломенными кудряшками.
– Я боюсь!
Кудряшки не останавливались ни на миг, но я всё-таки умудрилась отлепить от себя девчонку, не без помощи Зверёныша, надо сказать, и прошла к двери, над которой мигал мой номер.
Первым, что я увидела, зайдя в комнату, была девушка.
Красивая, с собранными на затылке каштановыми волосами, в чёрных облегающих джинсах-стрейч. Ее лениво обнимала чья-то рука.
Я кажется сглотнула, после чего упёрлась взглядом во внимательно наблюдавшие за мной чёрные глаза. Заметила изогнутую бровь и искривлённые в понимающей улыбке губы в обрамлении небрежной щетины.
Волшебство разбилось, осыпалось мелкими осколками у моих ног, и я, наконец, смогла оглядеться по сторонам.
За компьютерным столом сидел худощавый парень и, не отрывая глаз от монитора, насвистывал веселенькую мелодию.
– Еловая? – по-прежнему смотрит в голубоватый экран.
– Она, – согласилась я, стараясь не обращать внимания на левую щёку, горящую от постороннего чёрного взгляда.
– Ольга?
– Ольга, – демонстративно не замечать наглый взгляд становилось всё сложнее.
– Пожелания, вопросы, требования, просьбы?
– Пожалуй, одна, – призналась я и, не выдержав напряжения, раздражённо посмотрела в сторону обнимающейся парочки.
Парень сидел на подоконнике, а девушка фактически лежала на нём – неприлично до ужаса – и что-то нашёптывала ему на ухо. Наглец подмигнул мне чёрным глазом, бессовестно игнорируя спутницу, и даже не подумал отвести взгляд.
