Идём по речке Воре, которая впадает в Клязьму. В этом году нас 6 человек. Я в байдарке с Виктором Жуковым. Невысокого роста, кривоногий, напоминающий немного обезьянку, он при первом взгляде даже отталкивал. Но как только вы видели его глаза, а тем более начинали разговаривать – удивительный человек! Девицы и женщины его осаждают, вызывая яростную ревность у синеглазой красавицы-жены. Он – доктор наук, руководит лабораторией ценообразования и жутко ругается по поводу столкновений науки и советской реальности. Вскоре Виктор не выдержал, перешёл в лабораторию критики зарубежной экономики.
Виктор и Серёжа в этот раз плывут без жён, которых не отпустили с работы (мы захватываем пару рабочих дней), и поэтому свободны слегка пофлиртовать со мной, ревнуя друг к другу. Мы давнишние друзья, нам легко и весело. Так получилось, что в этом походе я была единственной женщиной, и ребята всячески опекают меня, помогают во всех хозяйских хлопотах: от мытья посуды до чистки котлов.
Вечером мы сидим у костра, смотрим на перебегающие язычки огня и, погружаясь в задумчивость, неспешно болтаем. Я очень люблю смотреть на догорающий костер, когда вдруг вспыхивают погасшие угольки, головешки светятся изнутри и мятущиеся огоньки скользят в затейливом танце. Я вспоминаю Симонова:
. . . Дров ворчанье,
Треск сучков,
Не обращай вниманья,
Я здоров.
Просто я по привычке –
Это сильней меня –
Смотрю на живые стычки
Дерева и огня.
Огонь то летит, как бедствие,
То тянется, как лишение,
Похожий на путешествие,
А может быть, на сражение.
Похожий на чьи-то странствия,
На трепет свечи в изгнании,
Похожий на партизанские
Костры на скалах Испании…
Витя смотрит на меня лукаво и подхватывает, тоже из Симонова, которого он так же, как и я, знает и любит:
Но женщина, бывшая там со мной,
Улыбалась одними глазами,
Понимая, что только она виной
Всему, что творилось с нами.
Это так, и в этом ни слова лжи,
У неё были волосы цвета ржи
И глаза совершенно зелёные,
Совершенно зелёные, и немножко влюблённые.
Мы много поём у костра "наших" песен, которые сильно отличаются от официально звучащих. Мы любим дороги, горы, огонь костра и чистые человеческие чувства. И песни обо всём, что мы любим. Серёжка просит спеть его любимую песню.
Накрапывает дождик, идёт и идёт,
Сидит одна девчонка и песню поёт.
Песенку простую, чуть-чуть озорную,
Совсем про нас с тобою тихонько поёт .
Давай с тобой уедем совсем далеко.
Давай с тобой уедем туда, где легко
Давай с тобой уедем смотреть на орлов
И будем песни петь, только песни без слов.
Давай с тобой уедем под свод голубой
И обо всём на свете забудем с тобой:
Про дождик, что недели не видно ни зги,
Про то, как надоели друзья и враги.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Давай с тобой уедем в такие края,
Где будем только мы, только ты, только я. . .
Виктору нравится, когда мелодия звучит над гладью воды и, когда мы плывём по спокойной воде, просит меня спеть его любимую песню. Байдарка скользит по неширокой речке. Берега уже покрылись зелёным пушком, перелетают, шаркая по кустам какие-то синие птички. Солнышко серебрит поверхность воды и лёгкую дымку утреннего тумана, зажигает брызги с вёсел. Петь легко. Голос звенит и плывёт по воде, струится, переливаясь и замирая за поворотом реки. Я тоже очень люблю эту песню.
Подари на прощанье мне билет на поезд, идущий куда-нибудь,
Подари на прощанье мне билет на поезд куда-нибудь.
