— А потом? – почти шепотом задаю вопрос. – Что будет потом?
— Когда потом? Когда я тебя выебу? Снова нагну и натяну. Во всех позах.
Эти слова должны бы меня оскорбить, но почему-то происходит ровно наоборот. Снова бьет разрядом. Между ног тянет приятно. Я сильнее поджимаю пальцы ног, чтобы не свести бедра.
— Хватит, – кидаю резко, но выходит почти умоляюще. В висках стучит, это мешает мыслить нормально. – Я имею в виду потом, когда… Когда придется вернуться в город. Ты отдашь меня Руслану? А он этим москвичам на растерзание.
Взгляд Белова становится тяжелым. Настолько, что даже возбуждение уступает место растерянности и страху.
— Никто тебя не тронет, Вика, – голос Белова такой же тяжелый, как взгляд. Падает на меня каменной плитой. – Пусть только попробуют, захлебнутся собственной кровью.
Я теряюсь окончательно. Потому что меньше всего эти слова похожи на шутку. Они серьезны на все сто процентов. И устрашающи на столько же.
Артем отступает, и я рада этому. Шумно вдыхаю, осознав, что не дышала с того момента, как он начал говорить. Ищу подходящие слова и не нахожу.
— Такой ответ тебя устроит? – интересуется Белов, спрятав руки в карманы. Киваю, так и не зная, что сказать.
Почему-то не возникает ни единой мысли о том, что он играет сейчас. Так не играют. Только не с таким взглядом. Отворачиваюсь, заглядываю под крышку, проверяю воду – не закипела ли. Хотя сейчас мне совершенно плевать на еду. Никакого голода не испытываю. Руки дрожат. Я возвращаю крышу на место с громким лязгом. Вот это накрыло меня.
Когда оборачиваюсь, Артема уже нет в кухне. Ушел так тихо, что я не услышала. И сейчас я этому рада. Мне нужно переварить его слова. В одиночестве. Что это вообще было? С чего бы его выдержка вдруг дала трещину? И как мне относиться к его словам? Должна ли я доверять ему сейчас? Или это все только очень хорошая игра?
Едим мы в молчании. Не особенно добром, скорее, давящем. Я решаю концентрироваться на другом: на поисках документов. Кручу снова и снова в голове нашу с Костей жизнь. Наверное, в том, что она похожа на рутину, есть сейчас свои плюсы. Какие-то необычные моменты вспомнить проще.
Первым таким стала, конечно, Соня. Ее появление в нашей жизни. Такой взбалмошной, яркой, совершенно безрассудной. И то, как на это реагировал Костя: принимал все ее выкрутасы. Смотрел с любовью. Братской, как я думала тогда.
Потом были деловые встречи, на которых я сопровождала его. Но все они были похожи одна на другую: я просто была красивой сопровождающей картинкой. Как и большинство других спутниц. К нам не обращались толком. Отправляли к столикам с шампанским.
Потом я изъявила желание работать, и Костя устроил меня в галерею. Пару раз мы ездили отдыхать за границу. Вот это все яркое, что было в нашей совместной жизни.
— Я правильно понимаю, что родителей, друзей Кости и так далее, проверили на тему компромата? – спрашиваю, когда мы заканчиваем есть.
— Да. Все открытые на него ячейки, всю недвижку. Семью, друзей, коллег. Ну часть людей еще в проверке, в том числе и ты, как видишь.
— А если он никому не говорил? Вот вообще. Если Костя один знал, где бумаги? Тогда мы их точно не найдем. Разве это было в его случае не самым надежным вариантом? Не вмешивать никого.
— Тогда тот, кто его убил, получил бумаги, – коротко отвечает Артем. – Другого расклада нет.
