А Иля моя… Я ведь семь раз ее купал – после каждого приступа рвоты от очередной истерики приходилось, в туалет водил, чтобы не упала по дороге; переодевал, дежурил рядом, когда спала, потому что она кричит во сне; кормить-поить старался, а она и не помнит ничего. Неудивительно.
Если пару минут назад я был готов проклинать наше знакомство, Илларию, гребаного Черкашина и их "братско-сестринскую" любовь, то в настоящее время мне насрать на всё, лишь бы вот так держать малышку, прижимая к себе.
И вот сейчас, когда эта сладкая девочка, так смело прижимается ко мне, так отчаянно ждет ответа, я просто физически не могу не поддаться ей.
– Я хочу тебя.
Три слова, которые срывают все предохранители, выпускают наружу моего голодного зверя. И я уже не способен контролировать это, потому что никогда раньше не испытывал такой сильной жажды секса.
– Боже, да, Рик, ах, – стонет, извиваясь на моем члене, Лара.
Да, маленькая, даже, если ты все равно уйдёшь к своему ушлепку, меня, по крайней мере, ты уж точно никогда не забудешь.
Почему-то такая паскудная мысль лишь стремительно приближает мой финал, поэтому я ещё сильнее вколачиваюсь в нежное тело.
– Кончай, – хриплю, сдерживаюсь из последних сил. – Давай, девочка.
Лара с криком содрогается на моем члене, и я, наконец, отпускаю себя, наполняя нежную киску своей спермой.
Обессиленная девочка падает на меня, а я понимаю, что хочу ещё. Только вот малышке нужна передышка.
Чуть приподняв сочную задницу, убираю стояк в штаны. Подтягиваю плед, укутываю Лару и вместе с притихшей зазнобушкой встаю.
– Нам надо поесть, – поясняю, куда волоку девушку.
– Мне бы в душ, наверное, – не смело пищит кулёк в моих руках.
– Иля, вода – такое себе противозачаточное, – ляпаю, и сразу приходит осознание, что я могу стать отцом через каких-то девять месяцев.
Твою мать!
Внезапно мелькнувшая мысль одновременно и пугает, и окрыляет. С одной стороны, если в период спасения “братика” Лара забеременеет от меня, то я ее уже никуда не отпущу. С другой стороны, готов ли я к отцовству? Да и к семье, в принципе. Вопрос хороший.
– Так, – усаживаю девушку за обеденный стол и отхожу к плите. – Сейчас ужинаем, а потом будем разговаривать. И учти, успокоительного больше нет, есть только виски.
Иллария фыркает, но молчит. Я так же молча ставлю на стол две тарелки, наполненные незамысловатым супом, по сути из пакетика, и консервы. Из дома я не выходил по понятным причинам, доставку заказывать тоже стреманулся, поэтому пришлось использовать запасы “судного дня”.
– Фасолевый суп с фрикадельками? – удивленно восклицает Лара. – Может, и на второе пловом еще удивишь?
Может и удивлю, правда, гречкой с мясом. А что было делать? Сухой суп плюс банка тефтелек дали отличный результат. Ровно как и гречка с тушенкой и сушеными овощами. Повезло, что был еще приличный запас цыпленка в собственном соку. Костлявый и жесткий, падла, словно деревенский петух, но бульон из него получился что надо.
– Вкусно, – предпринимает еще одну попытку заговорить малышка.
Намеренно игнорирую по трем причинам. Во-первых, меня с пеленок учили молчать за столом. Во-вторых, если я подниму на барышню свой взгляд и увижу, как она поглощает пищу – обеда не получится. Ну и в-третьих, мне надо хорошенько продумать наш грядущий разговор, чтобы Иллария не скатилась в новую истерику. Не хотелось бы ей уколы ставить.
