Дорифор одновременно взвешивал в уме и попытки что-то выстроить: «новое, новейшее». О том ведь он озаботился ещё в начале нашей повести, пытаясь найти помощь у приятелей. А теперь событие случилось как бы наизнанку. Предполагаемые помощники-то оказались ещё более беспомощными. Один вот уже пришёл за подсказкой к нему.
– Ты знал мою историю? – Луговинов густо сморщил лоб.
– Нет. – Дорифор старался быть невозмутимым. – Но раз ты чем-то смущён, значит, пользовался именно той практикой. Первой. Нарочно искал удачу.
– Значит, не награда.
– Если так ты решил, значит, не награда.
– И не успех? О праведности я помолчу.
– И сомнение, и решение – всё твоё.
– Испытание?
– Сейчас, похоже, ты испытываешь меня.
– Извини. Да. Тривиальная история. Ха-ха-ха! Банальнейшая тривиальность и тривиальнейшая банальность. Трюи-трюи-трю-ля-ля. И ведь снова я пошёл искать выхода не у личного ума, а на стороне. Значит, уже привычка. Зависимость. Я наркоман. Я давно сделал себя зависимым от чужого мнения. Тоже моя наработка. Себе ничего не доверяю. Но всё-таки! Ведь один раз взял, да решился на поступок. Знаешь, я же спалил накопленные чужие мысли. На бумаге. И даже в памяти. Сжёг ведь. Без принуждения. Но оказался дураком. Решил, якобы жертвую чем-то. Экий дурак, а! Где же тут жертва? Выращенного собой-то ничего не растратил. Только чужое, только состриженное у других… постой. А может быть, не состриженное, а убитое? Может быть, я убивал чужие мысли, когда подменял их другими, а убитые мысли забирал себе. Мертвечинку накапливал. А потом ими же, мертвецами пожертвовал. Убоиной. Я же из сам ничего не вырастил, ничего не родил. Я постоянно воровал кажущийся мне подходящий матерьяльчик. Ну, обменивал, разницы нет. И копил, и заваливал ими погреба, чердаки да амбары с овинами. Понабрал избытку. Нетушки, никакой жертвы не состоялось. Но, может быть, состоялось очищение? А? Очищение состоялось? Скажи.
– Очищение? Думаю, нет, – седой Дорифор вдохнул воздуху, чтобы чихнуть, но тут же ладонью круговыми движениями надавливал на нос, намеренно предупреждая возможный чих, и кругами водил взгляд по потолку. – Нет очищения, – сокрушился он приглушенно, – а если бы ты роздал накопления нищим…
– Чего нищим? Я не понял. Зачем нищим научные побрякушки? К тому же, мёртвые.
– Нищие бывают разными.
– А теперь понял. Нет, не совсем.
Луговинов тоже стал круговыми движениями надавливать на нос, но не ладонью, а кулаком. Чихать, видимо, не собирался, но помогал себе сосредоточиться. Веки опустились, прикрыли зрачки. А взгляд устремился, неизвестно куда.
– Знаешь, – он вдруг оживился, – а давай-ка, позовём твою соседку-подружку, а? Хотя, мы поторопились почти всё выпить. Кроме этого «пильснера».
– Но не мешает и к ней зайти. Она меня приглашала.
И тут же раздался стук в стенку.
– Слышал? – человек, будто явившийся из античных времён поддакнул кивком головы, – уже зовёт.
– Она же тебя одного приглашала.
– Не бойся. Одного, двоих, многих. Она большая.
– Но тебе разве неинтересно знать, что я понял про нищих? – спросил гость у хозяина.
– Вот ей ты и расскажешь. Она смекалистая. Знаешь, Даля-то сразу расколола под орех.
– Даля? Которого?
– Не знаешь?
– Не знаю. О ком из них ты говоришь? И кого понадобилось раскалывать под орехи. Они давно известны. Без разоблачения.
– Хорошо. Хорошо. Там Даля ты и узнаешь.
– В качестве призрака? Он у неё гостит? Или он её приятель?
