– Никогда. НИКОГДА БОЛЬШЕ. Этого не делай. – Руки по бокам сжались в кулачки. Глаза наполнились слезами, но ярость в голосе была огромной и устрашающей. Дух впервые сжался перед ней, словно пытаясь спрятаться. – Слышишь меня, Розик? Никогда в жизни. Не хочу, чтобы ты обижал других, даже ради меня.
– А если ты будешь в опасности? – заспорил Розик. – Если спасти тебя можно будет, только навредив кому-то?
– Что ещё за опасность, в кото…
– Ну а если?
– Ладно! – Сурайя всплеснула руками. – Идёт. Если я в страшной опасности, если настал конец света, если тебе нужно спасать меня из лап смерти – можешь вредить. – Она не сдержала раздражённой усмешки. – Но только в этом случае. Слышишь? – Кузнечик кивнул. Он по-прежнему не отрывал глаз от пола, словно боялся, что гнев хозяйки может его испепелить. – Скажи вслух. Я хочу это услышать.
– Я больше никогда никому не наврежу, – произнёс Розик, – если тебе ничего не угрожает. И, – добавил он поспешно, – если ты сама меня не попросишь.
Она вскинула подбородок и пристально посмотрела на него:
– Я ни за что о таком не попрошу. Никогда!
В ту ночь Розик и Сурайя впервые спали бок о бок, а не свернувшись клубком. Они лежали всего в нескольких сантиметрах друг от друга – однако расстояние было достаточным, чтобы по ощущениям между ними простёрлась целая пропасть.
– НЕ ПОНИМАЮ. РАЗВЕ это проблема?
Они растянулись рядом на гладких плитках кухонного пола. И в голову не придёт улечься там, пока не поймёшь, что это самое прохладное место в доме, который раскаляется и мерцает в полуденном зное.
– Ещё какая, – произнесла Сурайя тихо. – Я туда не хочу.
– Но это хорошая возможность для тебя, понимаешь? Школа побольше. Учителя получше. – Розик перевернулся, прижавшись к холодной плитке спиной, и довольно вздохнул. – Разве ты не этого хочешь?
– Я счастлива здесь. – Тёмные волосы Сурайи рассыпались по полу вокруг неё, словно нимб. На лице со вчерашнего дня застыла гримаса, которая появилась, когда мама сказала:
«Поскольку ты справилась с экзаменами на ура, думаю, тебе стоит перейти в городскую школу. – Она расправила ладонями складки поношенного баджу курунг, стараясь не смотреть дочери в глаза, округлившиеся от изумления, сменившегося нарастающим ужасом. – Деревенская школа слишком проста для тебя. Уж я-то знаю, ведь я там преподаю. Преодоление трудностей – лучший способ расти и развиваться». Сурайя долгое время молчала, сосредоточенно ковыряясь в тарелке рыбного карри с рисом. Когда она всё же заговорила, голос был тихим: «Когда?» – «В первый день занятий, вместе со всеми. Через две недели». Мама встала и принялась перекладывать остатки карри в герметичный пластиковый контейнер и протирать столешницы влажной тряпкой. «А как я туда доберусь?» – «Сядешь утром на школьный автобус. В паре шагов остановка, через которую он проезжает». – «Сама?!» Розик услышал, как голос девочки неуверенно дрогнул, и понял: мама тоже это заметила. Она раздражённо щёлкнула языком, массируя затёкшую шею: «Всего сорок минут езды. Пустяки. Тебе ведь уже двенадцать. В этом году исполнится тринадцать. Ты почти взрослая, достаточно большая, чтобы позаботиться о себе».
На этом разговор был закончен, и с тех пор Сурайя всё время хмурилась.
– Всего сорок минут, – мрачно пробормотала Сурайя, распластавшись теперь на кухонном полу. – Считай, в нескольких световых годах отсюда. Там я буду ещё большим изгоем, чем здесь.
