Девочка идёт вперёд - страница 3

Папа, стуча ножом по разделочной доске, порубил две огромные свиные голяшки. Сваренные на очаге до полуготовности, они подрумянились и пахли очень аппетитно. Маои и Цзюаньэр раздували ноздри, вдыхая аромат готовой еды, но выпрашивать угощение не смели. Папа говорил, что новогодний ужин нужно готовить всей семьёй. А когда всё будет готово, они с дедушкой установят квадратный стол, все рассядутся на свои места, поднесут предкам вина, и только тогда папа разрешит приступить к трапезе.

Хуан Чжунцзе уместил порубленные куски свинины в тазик для умывания, а затем по кусочку переложил в котел, выбрал несколько высушенных мандариновых корочек, взял горсть домашнего бадьяна и бросил туда же. Не прошло и четверти часа, как мясной аромат стал ещё гуще.

В тот вечер накануне Нового года домочадцы, соблюдая многолетнюю традицию, вместе готовили праздничный ужин, и никто в семье не бездельничал.

Дедушка щипцами вытащил горящие полешки и положил на их место корни и стебли, оставшиеся после сбора урожая. Те помаленьку занялись, и постепенно комната начала прогреваться. Закончив дела на кухне, бабушка вытерла руки и, проворно вытащив бамбуковую корзинку со швейными принадлежностями, при свете горящих корней и стеблей сделала последний ряд стежков на матерчатых туфельках Цзюаньэр.

Мама, Хуан Цайцинь, привыкшая трудиться без продыху, тоже, конечно, не сидела без дела.

В тусклом свете лампы, близорукая, низко склонив голову, она сосредоточенно раскатывала на разделочной доске тесто, постепенно превращая его в гладкую золотистую кукурузную лепёшку. Маму только вчера выписали из больницы. Чувствовала она себя немного лучше, а потому сразу взялась за дела, правда, слабость всё равно ещё сказывалась – после раскатывания каждой лепёшки ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Масло и соль, обычно стоявшие в сторонке, на сей раз пришлось подвинуть очень близко, чтобы она их видела и могла дотянуться.

Мама старалась, и каждая лепёшка выходила у неё круглая-прекруглая. Вскоре она раскатала все десять – именно столько полагалось для встречи Нового года.

– Цайцинь, давай вместе почтим предков и попросим их благословения, чтобы третий ребенок благополучно появился на свет, чтобы нашей семье в грядущем году улыбнулись счастье и удача! – Папа выставил на стол чарки и наполнил их до краев. Потом он взял маму за руку, помог опуститься на колени и сам стал рядом. Супруги согласно традиции совершили земной поклон.

– Маои, Цзюаньэр, в следующем году у вас появится братик или сестричка! – сияя от счастья, объявил папа, когда все расселись за столом. Оказалось, что семья из шести человек скоро должна была превратиться в семью из семи человек. Кроме одиннадцатилетнего Маои и семилетней Айцзюань теперь, как оказалось, была ещё и кроха в мамином слегка увеличившемся животе!

– Подарки! Подарки! Вот ваши подарки! – Разрумянившаяся мама достала из кармана свернутый синий платок из ситца, вытащила оттуда две купюры по два цзяо[4] и дала одну брату Маои, а другую – сестричке Цзюаньэр.

Помешкав слегка, она вынула ещё одну купюру, больше, чем те две, подаренные детям. Брат увидел, что это два юаня. Мама отдала деньги папе:

– Из соседней деревни придут поздравить нас с Новым годом, это для них.

Папа взял большой красный лист бумаги – обрезок рулона для парных надписей – и, очень аккуратно завернув в него два юаня, убрал свёрток в карман.