— А пока приготовим завтрак. Чего хочешь?
— Иишницу, — смешно коверкает слово.
— Не иишницу, а яичницу, — поправляет Галина Федоровна.
— Я так и сказала.
— Может, лучше сырники? Любишь?
— Да! Со сгущенкой! — Нюся радостно хлопает в ладоши. Как мало ребенку нужно для счастья.
— Будешь помогать?
— А можно?
— Ну конечно. На вот тебе творог. Выкладывай в миску.
Подхожу ближе, стараясь не привлекать внимания. Опираюсь плечом о косяк и наблюдаю за их возней. Нюся распечатывает пачку творога и пальцем подталкивает его к миске, помогая упасть.
— Молодец. Яйца умеешь разбивать? — Галина Федоровна кладет перед ней четыре яйца.
— Нет, — качает головой девочка и с интересом смотрит за движениями Галины Федоровны.
— Смотри как, хобана и все. — Она ловко бьет яйцом о миску, раскрывает скорлупу и выливает на творог. — Попробуешь? — придвигает к Нюсе три оставшихся яйца.
Та кивает, разбивает яйцо, пачкает руки и, видимо, пугается. Кидает его в миску вместе со скорлупой.
— Ой. — В глазах застывает паника, трясет рукой и беспомощно смотрит на Галину Федоровну.
— Ничего, вытащим, — добродушно улыбается та и принимается убирать скорлупу из миски.
— А если не все?
— Скорлупа полезна, в ней кальций для костей.
Не сдерживаюсь и смеюсь в голос, обнаруживая свое присутствие.
— Доброе утро.
— Доброе утро, мы тут… — Галина Федоровна с улыбкой разводит руками.
— Папа.
Нюся подскакивает со стула и бежит ко мне, забыв о том, что руки все в яйце перепачканы. Ее реакция так пронзительна, чиста и наивна, что меня оглушает эмоциями. Растерянно смотрю на нее и не знаю, как себя вести. Вроде и понимаю, что надо остановить, чтобы не испачкала меня всего, но вместо этого подхватываю на руки, крепче прижимая к себе. Ощущаю, как липкая ручонка приземляется мне на плечо, рубашка промокает насквозь. Плевать, переоденусь, детские объятия важнее.
— Как ты себя чувствуешь? — пересаживаю на правую руку, чтобы было удобнее держать.
— Халашо, — расплывается в улыбке и впечатывается губами в мою щеку.
— Температуры нет?
— Нет, — довольно качает головой. Ну слава богу.
— Ванечка, завтракать будешь? — спрашивает Галина Федоровна, ставя на плиту турку. Прекрасно знает мои предпочтения.
— Кофе, если можно.
— Сейчас будет.
Присаживаюсь за стол. Нюся удобно устраивается на моих коленях, вовсе не собираясь слезать. Галина Федоровна вытирает ее руки салфеткой. Мне как-то странно. Как-то необычно. Никак не могу идентифицировать свои ощущения. Я словно другой. Я чувствую по-другому. Неужели возможно измениться вот так, по щелчку?
— А ты куда соблался? К маме? — деловито спрашивает Нюся, отрывая меня от самокопания.
— Пока нет. На работу. А ты обычно как день проводишь? — убираю волосы с ее лица.
— В садик хожу.
— Нравится?
— Ну да, — лукаво опускает глаза и водит пальчиком по столу. — Только там есть Костя. Он всех обижает, даже девочек. Его даже к стульчику ставят.
— К стульчику? — едва сдерживаю смех.
— Ну да. Всех хулиганов так наказывают, — со знанием дела отвечает она. И взгляд такой серьезный.
— А тебя ставили?
— Ты что? Я не хулиганка, — возмущается и смешно хмурит брови, как будто я обвиняю ее в тяжком преступлении.
— Даже совсем чуть-чуть?
— Нет, — решительно качает головой.
Не выдерживаю и начинаю смеяться. Громко и свободно, как давно не смеялся. Эта девчушка мне определенно нравится.
— Так, садик — это слишком сложно, — размышляю вслух, как поступить. — Надо найти няню для ребенка.
