6. Глава 5
АЛЁНА
Пользуясь его секундным замешательством, бросаюсь к спасительному выходу. Налетаю на Зинаиду Генриховну, пришедшую, очевидно на разведку. Старушка, всплёскивая руками, начинает громко кудахтать и корить меня за неосторожность.
– Простите, – извиняюсь я и, заприметив в проёме высокую фигуру Беркутова, пускаюсь наутёк.
Бегу, активно переставляя ноги, и его разъярённый голос эхом отскакивает от стен.
– Конец тебе, Лиса! – истошно орёт мне вслед.
Длинный коридор. Поворот. Пустая рекреация. В холле двое мальчишек, почёсывая затылки, играют в шахматы. Сбегаю вниз по ступенькам. Чудом не сбиваю с ног достопочтенную Элеонору Андреевну.
– Лисииицына, опять ты! Ну-ка немееедленно остановись! – басит она, но я игнорирую замечание невесть откуда взявшегося классного руководителя, потому что Беркутов значительно сократил расстояние между нами, перемахнув через перила.
Ай-яй-яй. Догоняет...
Замечаю единственную настежь распахнутую дверь. На всех парах мчусь туда, в столовую. Десятиклассники, которые по средам остаются допоздна после уроков и готовятся ко Всероссийской олимпиаде школьников, отрываются от своих тарелок, обрывая шумную дискуссию.
– Молись, дрянь! – угрожает он.
Ныряю за символическую перегородку буфета.
– Вылезла оттуда быстро, – цедит Беркут сквозь зубы.
– Ага, как же! – качаю головой я.
Замираем оба. Сверлит меня недобрым взглядом, а я не могу сдержать довольный смешок. Потому что его внешний вид изрядно меня веселит.
– Сюда вышла! – приказывает властно.
– Что такое? – вскидываю бровь. – Не нравится, когда тебя поливают грязью? В прямом смысле слова.
Его скулы напрягаются. Он делает резкий выпад вперёд и хватает меня за блузку, дёргая к пустой витрине.
– А-а-а-а-а, — верещу испуганно, когда тонкая ткань от натяжения издаёт опасный треск.
Хватаю пластиковый поднос, попавшийся на глаза и луплю им мальчишку. Зажмуривается и склоняет голову чуть влево. Защищаться он не может. Одной рукой держит меня, а второй – то самое ведро, которое я использовала в качестае орудия мести.
– Ты что тут делаешь? – громко возмущается работница столовой.
Изловчившись, выкручиваюсь. Но рубашке конец однозначно. Слышу как рвётся, и сердце кровью обливается. Сделала себе подарок к первому сентября называется... Я вещи годами ношу, а тут такое! Чёрт бы побрал тебя, Беркут!
Знаю, что если двигаться по узкому коридору, упрёшься в запасной выход. Тот самый, через которые принимают продукты.
– Стой, Лиса! – горланит этот бешеный, когда я, молясь всем богам, толкаю дверь.
Открыто... Облегчение заполняет лёгкие. В нос ударяет запах свежести, оставшейся после прошедшего дождя. Щурясь от солнца, перепрыгиваю через лужицы и спешу в сторону скопления народа. Там-то он вряд ли мне что-то сделает. Хотя, Рома Беркут – больной на всю кукуху, так что...
– Попадёшься ты мне, Лисицына, – прилетает в спину гневно.
Он совсем близко, и сердце, гулко колошматясь о рёбра, делает сальто, застревая в горле. Во дворе дети из группы продлённого дня играют в ручеёк. Юркаю внутрь, пригнувшись.
– Задержите того ненормального, – кричу ребятам, озираясь.
Ручеёк шумно «падает», на мгновение останавливая преследование. Смеюсь и спешно направляюсь к центральному входу. По плацу шагают кадеты. У них каждый день построение в шестнадцать тридцать. Деликатно протискиваюсь между ними, не обращая внимания на удивлённые взгляды. Прытко взбегаю по ступенькам. Останавливаюсь, пытаюсь отдышаться. Поворачиваюсь. Беркутова, с алюминиевым ведром в руках, удачно притормозил офицер-воспитатель кадетского корпуса.
