— Бедная девочка. Тебе надо отдохнуть. Вон, в обморок упала от переутомления.
— Мне некогда, — грустно усмехнулась я.
Сердобольная медсестра вдруг обняла меня:
— Ой-ей-ей. Ты же еще совсем ребенок. А при живых родителях — сирота.
— Да ну вас. — Я попыталась выкрутиться из ее объятий. — Не ребенок уже, двадцать лет как-никак. Родители пусть свою жизнь налаживают, у меня тетя есть.
— Эта мегера? Тоже мне тетя. Мачеха Золушки по сравнению с ней — посланник доброй воли. Если бы я могла, забрала бы тебя к себе.
— Не жалейте, — выдавила я, проглотив ком в горле, — нельзя жалеть...
— Да поняла я, поняла. — Трини выпустила меня из своих объятий. — Нельзя жалеть, не то расплачешься. Не жалею, довольна? — Она утерла невидимые слезы. — Ругаюсь. Говорю просто, что люди какие-то гадкие пошли. А ты бестолковая. Позволяешь ездить на себе. Нет уйти в общежитие? Так хоть время на сон оставалось бы.
— Время оставалось бы, а вот место — нет. Кто ж меня пустит в общежитие после ночной работы? Да и боюсь, кто-нибудь быстро донесет, где я работаю.
— Ну, ты же не прости господи там, костяшечками своими не светишь. А высокое искусство, так сказать, в массы продвигаешь.
Я покачала головой.
— Вы же знаете, академическому уставу без разницы, чем я там занимаюсь. Работа в сомнительных заведениях запрещена и грозит отстранением от занятий. А меня, как старосту курса, и вовсе, скорее всего, отчислят в качестве наглядного примера остальным. Чтоб неповадно было.
— Так бросай свою работу. Поищи другую!
— Думаете, это просто? Город переполнен талантливыми студентами. На каждое рабочее место — с десяток кандидатур.
— Но ты ведь лучшая! — попыталась подбодрить меня Трини.
— Даже если так... Они об этом никогда не узнают, ведь вакансий нет.
Пожала плечами и потихоньку слезла с кушетки, боясь, что меня снова отчитают.
— Да иди уже, иди. А то шило в попе мешает сидеть спокойно. Ты как непоседливый бурундучок, — засмеялась Трини. — Пойди, поспи немного, пока твоих «господ» нет дома. Я выписала тебе справку.
— Спасибо, но не думаю...
— Долли, — неожиданно строго сказала она, — это не шутка. Если ослушаешься, мы с доктором Мартином напишем ректору рекомендацию о твоей принудительной госпитализации. Ты уже на призрака похожа.
— Хорошо-хорошо. Иду спать.
Принимая поражение, я подняла руки и выскочила за дверь.
3. Глава 3
Долли — сносная версия моего ужасного имени: Долорес. Мои родители, очевидно, фанатели либо от клонирования, либо от Набокова. Вот и получилась я: нескладная как подросток и наивная как овечка. Пожалуй, эти две характеристики и предопределяют мою судьбу.
Торопыжка, вечно куда-то спешу, из-за чего часто выгляжу нелепо. Неуклюжая, из-за чего опять-таки выгляжу нелепо. Неудачница, из-за чего я чаще всего выгляжу нелепо.
В среднем часов семь занимает учеба, около шести — работа, примерно три часа уходит на уборку номеров в пансионате, четыре остается на сон. Отнимем час на разного рода дорогу, и еще один — на скудные приемы пищи. Оставшуюся пару часов из двадцати четырех я влипаю в неприятности.
Казалось бы, всего-то час-два времени... Но ведь практически ежедневно! Именно благодаря своим регулярным «приключениям» я, пожалуй, и стала любимой пациенткой местной амбулатории.
Что же касается моего «овечьего» характера, тут все еще хуже. Трини права: люди пользуются этим моим недостатком. Я и сама это осознаю. Одногруппники, сговорившись, свалили на меня обязанности старосты, даже не спросив моего мнения. А я, между прочим, и без того занята!
