Теперь, вспоминая нашу жизнь, я понимаю, что Юджия мной просто-напросто пользовалась. Превратила меня в своего раба и жила счастливо. Она требовала от меня полного подчинения, заставляла давать ей списывать, хотя сама она ни разу не дала мне списать, требовала забирать ее куртку, пока она будет болтать с очередным парнем и многое другое. В конце концов, дошло до того, что мне приходилось придумывать разные отговорки, для того чтобы с ней не встречаться. Когда она болела и не ходила в школу я спокойно общалась с другими девчонками. Не со всеми, только с парочкой старых знакомых, еще с садика. Разумеется, тайно, чтобы моя подруга не узнала. Вам сейчас, наверное, кажется странным мое поведение. Но я просто физически не могла от нее уйти. Мне было страшно даже представить, как я в полном одиночестве буду ходить в школу, буду сидеть в столовой, на переменах.
– Но ты же сказала, что спокойно общалась с другими девчонками.
– Я же жалкая трусиха, Эшли. Для меня невозможно подойти к кому-нибудь и спросить, а не откажет ли он мне в дружбе. Я жутко боялась. Все девчонки уже дружили своими компаниями, и я не могла просить их принять меня к себе… Я отлично понимаю, что сама виновата в том, что Юджия стала такой. Если бы мы с ней вместе гуляли, если бы я смогла занять ее чем-нибудь, а не пряталась бы дома, то она бы не стала такой, какой стала. Не связалась бы с дурной компанией, и мы были бы хорошими подругами до сих пор.
– Нельзя во всем винить себя.
– Винить во всем нельзя, но тут я права. Понимаете, девчонки, я и правда последнее время уделяла ей мало времени. Просто у меня в отличие от нее был огромный комплекс неполноценности и гора домашней работы. Вы не представляете, каково это жить вместе с бабушкой повернутой на домашнем хозяйстве. Иногда мне это нравилось, но по большей части все время проведенное с ней меня раздражало. Самое дурацкое, что чтобы я не делала, бабулю всегда что-то не устраивало. Все было плохо, не так как нужно… Бабуля не забывала вставлять в каждый разговор с нашими соседями душещипательные истории о том, какая я плохая, ленивая и никудышная. А Юджию мелочи вроде уборки, готовки, и еще миллиона дел по дому, вообще не трогали. Короче, в один прекрасный день она просто перестала со мной разговаривать. Уж не знаю, чем я ее снова обидела, но больше мы с ней официально подругами не числились. У меня, как и следовало ожидать, началась жуткая депрессия. Я просила маму разрешить мне больше не ходить в школу, но она, разумеется, не перешла на мою сторону. Хотя, конечно, надо отдать маме должное: она меня долго успокаивала, выслушивала все мои бесконечные разговоры, старалась давать советы.
Ну, а потом… потом нам позвонил мой отец, сказал что парни уже взрослые и что он им больше не нужен, что пришло время ему уже и о себе подумать. Так мы и переехали сюда. На самом деле, мне было ужасно жалко расставаться с Сан-Франциско. Я прожила там всю жизнь и не планировала таких кардинальных перемен. Я ужасно скучаю по нашей улице, по паркам в которых мы гуляли с мамой, а потом и с сестрой. Это было не честно со стороны папаши вырывать нас из привычной жизни. – Оглядев девчонок, я улыбнулась. – У вас такие лица, будто вы ожидали услышать историю в стиле Бритни Спирс, а получили роман Лавкрафта. Простите, если не оправдала ваших ожиданий.
– Все нормально, Энн. – Элен смотрела мне в глаза и сочувственно улыбалась.
