Именно по этому, сегодня я назвал ее зомби, на что она обиделась. Больше не стану обзывать ее. Зато Энн все мне рассказала, когда я пригласил ее на обед в пиццерию. И пусть я все это уже знал, главное, что я смог помочь ей выговориться. Надеюсь, ей станет легче. План как вывести ее из апатии у меня уже был, но хотелось иметь четкую картину (и дело вовсе не в том, что мне ужасно хотелось увидеть ее, поговорить с ней наедине).
Конечно же я не мог не накосячить – жутко ее выбесил. Но это я исправлю.
В любом случае, я поговорю с Грегом. Нормально поговорю. Иначе у девчонки будет нервный срыв и придется тратиться на таблетки. А если уж это не сработает, то придется мне пообщаться с этой чокнутой сукой Мелиссой. Я могу врезать ей по морде или это считается неправильным, если ты мужик? На чокнутых сук тоже распространяется правило, что женщин бить нельзя?
Разговор с братцем прошел на ура. Думаю, больше он не станет тянуть и поможет Энн перестать убиваться. Если он за пару дней не исправит ситуацию, я сделаю все сам, потому что… она мне
Черт, просто она
Не знаю почему, просто мне это нужно.
Точно.
P,s.: почему для девчонок любая проблема – это конец света?
-2-
Успокоиться и прийти в себя (все относительно) мне удалось только на следующий день. Рутинная домашняя работа кого угодно приведет в чувства и охладит пыл. Мы с Самантой, наслаждаясь редким в последнее время обществом друг друга, занимались стиркой, ужином и разбором мусора в сарайчике на заднем дворе. Да – сарай за домом – неисчерпаемая бездна мусора, которую никто не может разобрать до конца вот уже несколько месяцев. После плодотворной работы Сэм отправилась в свою комнату, где тут же и заснула, а мне пришлось идти к себе, хотя одиночество в последнее время меня ужасно тяготило.
В общем, это был один из тех редких ранних вечеров, когда я пыталась разобраться в своих записях по алгебре. Удобно устроившись на кровати в своей любимой пижаме, обложившись книгами и тетрадями, я пыталась вникнуть в то, что же такое интеграл и с чем эту (очередную!) закорючку едят. Полностью уйдя в поиски ответа на этот вопрос, я не сразу заметила голову Грега, торчащую в окне. Я оторопела и не знала, что же мне делать: толи сидеть как в прошлый раз, толи броситься открывать окно. Но Грег на меня даже не посмотрел, он вытаскивал что-то из внутреннего кармана своей спортивной куртки. Той куртки, в которой так уютно, тепло и хорошо пахнет…
Как вкопанная я сидела и наблюдала за тем, как Грег достал из внутреннего кармана нож, подсунул его куда-то между рамой и подоконником и начал сосредоточенно водить из стороны в сторону. Спустя мгновение он нащупал задвижку и аккуратно, подцепив ее лезвием, сдвинул ее вверх. Открыв рот и замерев с открытой тетрадью на коленях, я смотрела, как Грег поднимает окно, впуская в комнату прохладу вечера. Через несколько секунд он уже стоял у меня в комнате рядом со взломанным окном (я такое только в кино видела и всегда не верила, что это возможно).
– Я не уйду, пока ты мне все не объяснишь, – заявил Грег, сложив руки на груди.
Я же настолько офигела, что не могла собраться с мыслями. Грег стоял прямо передо мной, такой красивый, такой желанный, что я просто не могла выговорить ни слова. Но… он все же не оставил попыток. Он сам предпринял еще один шаг. Ему не все равно, что я места себе не нахожу.
И о Боже! Это же так чертовски романтично!
