После смерти матери Саймон считал себя сиротой…
Знаю.
– Не плачь, Энни. По крайней мере, не из-за меня. – Спустя пару минут успокаивающих поглаживаний по спине, Саймон немного расслабился. – Свою жизнь я уже спустил в унитаз, не хочу отправлять туда и твою.
– Ничего со мной не случится, даже если я немного поплачу. Женщинам так легче.
– Прости, не знал. Не успел пообщаться с кучей… женщин раньше.
– И никуда ты не спустил свою жизнь. Все с ней в порядке. А дальше будет еще лучше. Я позабочусь об этом.
– Ты в это правда веришь? – Вопрос прозвучал так по-детски, что мое сердце буквально сжалось от жалости к этому здоровенному парню, который сейчас, впервые на моей памяти, не строит из себя сильного альфа самца.
– Я знаю это.
– Тогда давай вдвоем позаботимся о том, что бы все у нас было хорошо. Я о тебе, а ты обо мне. Согласна?
– На все сто.
Прошло минут пять в полном молчании. Я не двигалась, прижимаясь к Саймону. Все мое тело превратилось в статую. Я не могла думать. Только чувствовала его рядом с собой и дышала.
– Это все очень тяжело, Сай. Вот что я думаю, – промямлила я, нарушая тишину. – И вряд ли ты сможешь найти какое-то простое решение вашей ситуации с отцом. Думаю, с возрастом эта буря между вами немного утихнет. Должна утихнуть. Даже если ты не простишь его окончательно. В конце концов, становясь старше, мы на многое начинаем смотреть по-другому.
– Боже, Энни, в каких умных книжках ты вычитала подобное? – Саймон неожиданно рассмеялся, заставляя улыбаться и меня.
– Эй, при чем тут книжки? Я сама такая умная.
Боже, кажется, его отпустило.
– Конечно, не спорю.
– Ну и… разве ты сам с этим еще не столкнулся? – Мне вдруг снова стало совсем не смешно. Это был ужасно эмоциональный вечер откровений, и наружу рвалось еще одно. Мне было важно донести до Саймона мысли, которые в последнее время очень меня мучили. – Раньше я смотрела на многие вещи иначе, чем теперь. И, кажется, это связанно именно с тем, что я повзрослела.
– Поделишься? На какие вещи?
– Ну… например, раньше я с ума сходила, если кто-то косо на меня смотрел. Казалось, что это буквально конец света. А сейчас я думаю, что мне абсолютно все равно, что про меня думают другие люди. Кроме самых близких, разумеется. В голове крутятся мысли о том, что мы живем один раз, и не стоит растрачивать собственное время на пустые переживания.
– Догадываюсь, откуда у тебя такие умозаключения.
– Откуда?
– Думаю, все дело в том, что мы чуть не умерли совсем недавно. Произошло некое переосмысление. Вот и все. Вполне логично, если подумать.
– Да, ты прав. Я согласна. Но… как быть с другими вещами? Например… с Грегом.
– А что с ним?
Не знаю, можно ли после такой душещипательной сцены признания Саймона говорить о моих проблемах, но меня уже было не остановить.
– Ну… не знаю, как правильно это сформулировать.
– Сформулируй как хочешь, я пойму, ты же знаешь.
– Конечно. – В темноте комнаты я заламывала пальцы на руках и никак не могла решиться. – Знаешь, я ведь никому об этом еще не говорила. Даже девчонкам. Все дело в том… В общем, оказалось, что наши отношения с Грегом не совсем такие, какими я их представляла.
Саймон рядом как-то странно выдохнул и как будто напрягся.
– Все нормально? – спросила я.
– Да, просто… поясни, что ты имеешь в виду.
Скрепя сердце я пустилась в долгое описание того, как мои розовые единороги, поющие песенки, перестали их петь и стали грустными.
