Девочка с серебряными глазами - страница 14

– Я почти весь день читала. Потом пошла посмотреть, не плавает ли кто в бассейне, чтобы поплавать вместе, но там никого не было.

– Я говорю о миссис Хорнекер! Ты наверняка что-то сказала или сделала, что её расстроило. Она позвонила мне на работу ещё до того, как я успела приехать!

Кэти пожала плечами:

– Мне всё равно не нужна няня. Я достаточно взрослая, чтобы сама позаботиться о себе.

– Кэти, что ты сделала?

Как раз в этот момент появился Нейтан (Кэти заметила, что у него есть ключ) и увидел их лица.

– Что произошло?

– Няня ушла. Сегодня утром она позвонила мне на работу и попросила найти другую няню, потому что она не хочет работать у нас. И Кэти не говорит, что случилось.

Нейтан убрал продукты в холодильник и нахмурился.

– Ну же, девочка, что скажешь?

Её охватило негодование, хотя внешне лицо Кэти оставалось спокойным. Кто он такой, чтобы ругать её?

– Меня зовут Кэти, – сказала она, – а не девочка.

Уши Нейтана порозовели.

– Послушай, ты, маленькая…

Моника коснулась его руки.

– Нет, Нейтан, не надо. Давайте лучше поужинаем. Я проголодалась, ты тоже, и мы все устали. Я поговорю с Кэти позже. По дороге домой я купила газету, после ужина просмотрю объявления и, может быть, найду другую няню. – Она строго посмотрела на Кэти, не давая ей возразить. – И не говори мне, что няня тебе не нужна. Это мне решать.

– Если ты найдёшь другую няню, я ей могу тоже не понравиться, – сказала Кэти. – Я никому не нравлюсь.

– Почему это? – спросила Моника, забыв, что обещала поговорить об этом после ужина. – Наверное, ты говоришь или делаешь что-то такое, отчего люди тебя не любят!

– Мне не приходится ничего делать. Они просто смотрят на меня, и я им сразу не нравлюсь. Они говорят, у меня странные глаза. Но разве я в этом виновата?

Кэти вышла из комнаты, надеясь, что Моника не позовёт её и не попросит помочь готовить ужин, и услышала, как Нейтан пробормотал:

– Видишь? Другие люди тоже это замечают. У неё действительно странные глаза, Моника.

Кэти взяла книжку и ушла в свою комнату. Ей было трудно сосредоточиться, потому что из кухни доносились голоса. Наконец она решила отложить книгу, потому что «Алый первоцвет» был слишком хорош, чтобы портить его невнимательным чтением, и осторожно подкралась к двери.

Кэти внимательно прислушалась и наконец смогла различить слова.

– Моника, в этом есть нечто большее. Я в этом уверен. Ты очень нервничала, прежде чем забрать девочку, а теперь ты просто сама не своя. Что ты узнала, прежде чем привезти её сюда? Что с ней не так?

У Моники был такой голос, словно она вот-вот заплачет.

– Не знаю. Правда, Нейтан, я не знаю! Она всегда была другой…

– Что это значит? Дай-ка это мне, я порежу салат, а ты займись бифштексом. Что значит «другой»? Если не считать этих странных глаз?

– Когда она была младенцем, она никогда не плакала. Никогда, Нейтан! Даже когда была голодной, мокрой или когда я однажды нечаянно уколола её булавкой! Она вообще не плакала. Пару лет назад я спросила бабушку Уэлкер, плакала ли когда-нибудь Кэти, и она ответила, что нет. Ты слышал о ребёнке, который никогда не плачет, даже если ему больно?

Кэти оперлась на дверь, прислушиваясь к стуку столовых приборов и пластиковых тарелок, расставляемых на столе.

– И по её лицу никогда нельзя было догадаться, о чём она думает. Её лицо ничего не выражает. Она никогда не плачет и никогда не смеётся. По крайней мере при мне. Да, я знаю, что она недовольна, что я отправила её жить с матерью Джо: она думает, я бросила её, хотя я пыталась объяснить, почему я должна была это сделать. В сентябре ей будет десять лет, и мне казалось, она достаточно взрослая, чтобы всё понять, но, видимо, она не понимает.