– Правда?
– Угу. Мы позвоним утром, и, даст бог, нам сообщат хорошие новости. Ну вот, мы почти приехали.
Мы все едем и едем, взбираемся на холмы и петляем среди них, и я слышу, как ветер колотит в машину.
– Вот и приехали, – говорит он, и фары освещают самые высокие железные ворота в мире.
– Значит, ты живешь здесь?
Место какое-то пугающее, но я не хочу это говорить вслух.
– Да, временно. Дом выглядит огромным, но мы, Кармел, снимаем только маленький уголок. Остальное пустует.
– Понятно, – выдавливаю я.
Он потирает руки. Так обычно делают люди, когда обдумывают, как им поступить дальше. Он выходит из машины и отпирает большущий замок, который висит на воротах. В свете фар его светлые волосы сияют вокруг головы. Он открывает ворота и возвращается в машину.
Мы въезжаем во двор, и фары освещают огромное каменное здание, похожее на старинный замок. Он останавливается сразу за воротами и выходит, чтобы закрыть их.
Когда он возвращается, я спрашиваю:
– Это замок, что ли?
Он улыбается, выключает двигатель, и фары тут же гаснут, и все погружается в темноту. Теперь он сидит рядом со мной в полной темноте, и я не знаю, улыбается он еще или уже нет. Я не знаю, какое у него выражение лица.
Его голос раздается из темноты.
– Нет, милая. Это не замок, – отвечает он. – Это то, что в старину называлось «работный дом». Инвесторы начали его перестраивать, но у них закончились деньги, и мы тут приютились. – Судя по голосу, он улыбается.
Я слышала о работных домах. В школе по истории мы проходили. Туда отправляли людей, которые… которые «сбились с пути и попали в трудное положение». Но я не задаю никаких вопросов.
– Пора вылезать из машины, милая.
Я выхожу, но я так устала, что ноги меня не слушаются. К тому же вокруг совсем темно, и непонятно, куда идти. В лицо дует холодный свежий ветер, он пахнет травой и цветами.
– Погоди, я помогу тебе. Я думал, у меня в машине есть фонарик, но, похоже, я забыл положить его. – Он смеется: – Какой глупый дедушка!
Я чувствую, как он кладет руку мне на плечо и направляет меня, но я спотыкаюсь и чуть не падаю, потому что не вижу ни своих ног, ни куда ступаю. И вдруг, хотя на небе нет ни одной звездочки, чтобы подсветить наш путь, я догадываюсь, что мы находимся рядом с домом – потому что ощущаю присутствие каменной громады, как летучие мыши ощущают преграду на своем пути.
Дверь открывается, и полоска света падает на ряд больших каменных ступеней, они ведут ко входу, и на старинные каменные плиты, ими вымощен двор. Это единственное здесь пятно света, оно такое яркое, что женщина в дверном проеме напоминает вырезанную из бумаги куклу, как в театре теней.
– А вот и Дороти! Поджидает нас.
На ней юбка почти до полу, длинные волосы развеваются на ветру, и вообще она похожа на злую ведьму из мультфильма, которая стоит на пороге своего замка, и я про себя повторяю слова, которые мама учила меня говорить, когда страшно: «Мужайся, Кармел, мужайся».
И это всегда помогает. Ну, почти всегда. Когда мы заходим в дом, я могу разглядеть Дороти под лампочкой, которая висит в коридоре, и она кажется уже не такой жуткой. У нее смуглая кожа и глаза немного сонные, но умные. Она наклоняется ко мне и говорит:
– Значит, ты и есть малышка Кармел.
Я киваю. И хотя мы с ней совсем незнакомы, мне приятно находиться рядом с женщиной. От нее пахнет печеньем и корицей, и вид у нее тоже немного «старинный» в этой длинной юбке и заправленной в нее красной блузке.
