ДЕНЬ ВТОРОЙ
Я заснула примерно на час, сидя на диване и привалившись головой к подушке. Бог знает, как мне удалось заснуть – правда, это мало походило на сон. Во сне забываешь обо всем, а я постоянно помнила, что случилось. И наяву, и во сне. Правда, это избавило меня от шока пробуждения, и за то спасибо.
Когда я открыла глаза, Софи, специалист по работе с родственниками, сидела за столом, на том же месте, на том же стуле и что-то читала. Она выглядела аккуратной и свежей, несмотря на бессонную ночь; из белокурого пучка на голове не выбился ни один волосок.
– Привет, – сказала она.
Я откинула одеяло и спустила ноги на пол.
– Есть… есть какие-нибудь новости? – спросила я, с трудом переводя дыхание.
– Пока нет. – Она наклонилась, коснулась моей руки и вышла, чтобы набрать воды в чайник.
Меня пронзила боль, которой я никогда раньше не испытывала. Она передается по всему телу, словно по нему проложен оптоволоконный кабель, заполняет руки, ноги, горло, она повсюду. Я посидела, раздумывая, как же я буду жить дальше с такой болью и с такой тоской.
Потом я скомандовала себе «Встать!», и, как ни странно, мое тело подчинилось.
Я слышала, как Софи наполняет чайник, наливает молоко. Я подошла к черному входу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вчерашний туман полностью рассеялся. Несмотря на ранний час, было понятно, что наступило восхитительное солнечное утро. На деревьях поблескивали капли росы, а над травой поднимался пар, от которого пахло розами. У меня в голове не укладывалось – земля сделала еще один оборот вокруг своей оси и продолжает вращаться как ни в чем не бывало, как будто ничего не случилось: солнце встало, птички поют, пчелы жужжат.
На веревке сушилось белье, которое я повесила вчера утром, перед тем как мы с Кармел пошли на поезд. Полосатая пижама Кармел, ее футболки и трусики – розовые, желтые и голубые, как леденцы, – приплясывали под легким ветром. Сердце болело, солнечные лучи резали глаза, и казалось, будто пижама танцует джигу и дразнит меня: «А где же Кармел? Ты потеряла ее? Она сбежала? Ты потеряла ее? Ха-ха».
Приступ тошноты подкатил к горлу, и я согнулась пополам, прямо на крыльце. Засвистел чайник, Софи очутилась рядом, одной рукой она обняла меня за спину, другой гладила по голове и ласково помогла мне снова распрямиться.
Она посмотрела в сад.
– Можно я занесу белье домой? – спросила она.
– Да, – кивнула я. – Конечно. Я помогу вам.
Когда я просыпаюсь во второй раз, уже совсем светло, только мне не сразу удается вспомнить, где я. Я моргаю изо всех сил – я всегда так делаю, чтобы быстрее проснуться.
Комната очень большая, потолок у нее высокий, а пол из голых досок. Как будто я болею и лежу в старой больнице, только здесь больше нет кроватей, кроме моей. Занавесок на окнах тоже нет, поэтому солнце светит прямо в лицо и согревает его. Подоконник покрыт толстым слоем пыли, какими-то черными кусочками и частицами известки с потолка.
Обрывки вчерашнего дня начинают вспыхивать в памяти. Но все перемешалось: то черно-зеленое блестящее лицо смотрит с высоты ходуль, то мужчина с совиными глазами выскакивает неведомо откуда, то бесконечная поездка на машине в темноте, то гигантская книга, то мама в поезде говорит «вроде того, вроде того», то я откусываю хот-дог и слизываю голову у длинного червяка из кетчупа.
Потом мамины коричневые ботинки, которые торчат из-под грузовика.
