А эта, яркая, с длинными распущенными смоляными волосами, красивая, молодая. Медийная личность. Я включила один из роликов. Медицинский туризм. Она заговорила и по повороту её головы я сразу поняла: вот это точно она.
И уже через десять минут в телефоне протяжно гудел мой исходящий звонок в моё прошлое.
– Алло! – звонкий и яркий голос женщины на другом конце провода напугал меня. Я тут же поймала себя на мысли, что не знаю, что говорить. Но методичное рациональное само решило за меня.
– Здравствуйте, это Халида?
– Да, -немного протяжный, но очень приветливый голос очаровал меня. Это была моя младшая сестра. Та самая, которую я так долго скала в своём далёком детстве, оставляя свою маму на лавочках во дворах. Халида родилась именно тогда, когда мне было пять лет и я в поисках её блуждала с мамой по дворам.
– Мне хотелось бы встретиться с вами, как мне вас найти?
– Вы по поводу лечения?
– Да, – соврала я, – куда можно мне подъехать, чтобы увидеть вас?
– Ну, приезжайте в офис, – вежливо ответила Халида и тут я учудила. Я назвала один из полученных в интернете адресов. И она вдруг замолчала, а потом закричала на меня:
– Кто вы такая?! Вы называете не адрес офиса. Откуда вы знаете, мой домашний адрес? Отвечайте мне, кто вы?
– Я… я, наверное, родственница, – тон у меня стал суровым, будто я рассердилась на ёё крик.
– Родственница? – растерянно переспросила она, и через паузу спросила: – С какой стороны?
– С обеих, – грустно ответила я.
– Гузель! – закричала она, – Гузя, это ты! Гузечка!
Гузель?! Кто это? Это моё имя?.. Какое странное имя…Голос её смеялся, она была потрясена своей непонятной радостью, а меня словно вдавило в сиденье машины от её радости. Я опешила не то от имени, которым она меня назвала, не то от её радости, потому как я ожидала другой реакции. И уже через полчаса мы взахлёб говорили друг с другом. То, что для меня было тяжёлым горем, для неё было огромной радостью. Она тут же сказала мне, что они с братом Ахатом несколько дней назад провели сорок дней со смерти матери. И то, что я появилась сейчас, было ничем иным, как чудо. Ведь никто и никогда не надеялся встретить меня, и уж тем более никто не ожидал, что я найду свою семью сама. Мой брат Ахетжан младше меня на три года, и его сокращённо все зовут Ахатом, а она младше меня на пять лет. То есть тогда в 1976 году, когда я таскала маму по улицам в поисках сестрёнки, она родилась. Халида болтала без умолку, была радостной и спокойной одновременно. Она всю жизнь знала обо мне и мечтала найти. Так почему не нашла? Мама была против. Даже постарев, она закрывала руками глаза и горько плакала:
– Не надо, Халидка, что я скажу ей?!
Почему -то мне был понятен этот страх. И я тут же простила ей это.
К тому моменту я уже приехала к дому, но выйдя из такси, я и не собиралась идти домой. Я брела вокруг дома в несколько кругов, продолжая говорить с ней.
– Почему я оказалась в детском доме, Халида?
Её голос снова зазвенел на другом конце, и я отметила про себя, какой он звонкий и жизнерадостный в сравнении с моим низким и глубоким.
– На этот вопрос тебе никто не ответит. Мама не любила на эту тему говорить, а отец вообще не говорил. Только когда мне было семнадцать лет, мы как-то поругались с родителями, я спросила их, где моя сестра? Мне эту тайну открыл мой брат старший. И отец меня ударил. Даже наш брат Ахат сейчас переживает, что я ей скажу, говорит. Он плачет. А я говорю, а что ты скажешь? Мы такие же дети, как она. Но я чуть-чуть жёстче, чем он. Он намного мягче. Ты сейчас увидишь всё сама. А насчёт тебя мы с мамой разговаривали потом долго и часто. Она часто говорила, сейчас Гузели столько-то лет, сейчас столько. Но она была уверена, что тебя удочерили кавказцы. Потому что, когда они пошли тебя забирать, им сказали, что теперь это тайна о неразглашении. Ты удочерена, а вы, мол, опоздали. У родителей был очень тяжелый период. Но они…родители у тебя порядочные люди. Они не алкаши, не пьяницы, не наркоманы. Они опоздали, ошиблись в нескольких днях или неделях. Это была версия моей мамы. Папе было больно говорить о тебе. Я была бунтарка. В юности стала упрекать их тобой. И он ударил меня. Тогда мне стало стыдно, и я больше не поднимала эту тему. Ахат был очень близок с отцом, они много говорили. Может, он знает об этом больше.
