Но тут я заметила, что очутилась уже в другом районе города, совсем далеко от школы и дома. Быстрыми шагами я ходила вокруг какого-то магазина. И пальцы мяли сигареты в кармане куртки, нещадно ломали их и от этого сильно пропахли табаком. «Надо успокоиться, – уговаривала я сама себя, – ничего страшного. Всё хорошо. Я просто выросла в другой семье. Что здесь плохого? Мои мама и папа очень хорошие. Хотя и не мои. Как же так? Выходит, я жила в обмане?».
И теперь уже в моей голове летели эпизоды из детства: странная холодность братьев и сестёр, слишком наигранная вежливость тёток и дядек, вечная тихая грусть отца, и многие моменты моего бесценного детства, которые вдруг стали объясняться иначе. Слёзы, хотя и текли произвольно из моих глаз, слегка душили меня, будто они не успевали выливаться из меня. Я не чувствовала времени, я не осознавала, куда иду. И теперь уже, оказавшись на остановке, я беспомощно смотрела по сторонам. Мыслей больше не было. Я как будто бы застыла среди этого огромного города, потерявшись в нём. В разные стороны, как бесцветные тени, безмолвно пробегали мимо меня прохожие. Все они, будто нарочно, не смотрели в мою сторону. А мне так хотелось, чтобы они, эти незнакомые мне люди подошли ко мне. Мне так хотелось, чтобы они меня нашли. В этот момент я с горечью вспомнила, что ни разу не прошла мимо плачущих людей, никогда не делала вид, что не замечала лежавших на земле бродяг, и я с обидой, мысленно упрекала людей в бессовестном безразличии. Моё лицо приняло негодующее и брезгливое выражение. И вдруг мне захотелось громко закричать. Закричать так, чтобы мир вздрогнул. Вздрогнул и обернулся на маленького потерянного человека. Чтобы он, этот холодный мир непременно спас меня от этого дикого одиночества, разорвавшего меня пополам. Но здравый рассудок удержал меня от этого крика. «Держи себя в руках, – сказала я себе, – пожалуйста, держи себя в руках. Нам надо идти в тепло, я озябла, мне надо привести себя в порядок».
Я осмотрелась вокруг и, увидев крошечное кафе, объятое сухими кустарниками, быстро пошла к нему, чтобы выпить чашку горячего чая. В это время от остановки по направлению ко мне осторожно направился молодой парнишка. Я резко остановилась, а он виновато, но очень участливо спросил:
– Что с вами случилось? Вам чем – то помочь?
Всё. Спас. Слава Богу, на свете есть такие люди, которые видят слёзы. Я хотела обнять его крепко, зацеловать его юное отзывчивое сердце, и на моих глазах снова выступили слёзы. Но вместо этого визга благодарности, я ответила, с трудом шевеля губами:
– Я справлюсь, сынок. Спасибо, что спросил. Это очень помогает прийти в себя.
Больше я не могла говорить с ним, потому что очень хотелось разреветься и пожаловаться ему. А этого делать нельзя. Поэтому я, слегка кивнув ему, быстро вбежала в кафе.
День стал ещё темнее. За окном опустился густой туман, серый и вязкий. Крепкий, с терпким привкусом черный чай, налитый в потускневший от времени стакан, отрезвил меня странным вкусом, хотя и мгновенно согрел. И я немного успокоилась, хотя голова всё так же была горячей, и по-прежнему тяжёлой. Было миллион вопросов, не связанных между собой. И все они ползали по моему сознанию как паразиты, разрушая всю реальность, которой я когда-либо обладала. В голову вдруг пришло воспоминание о единственной фотографии моего детства, на которой мне было около двух лет. Я стою и рыдаю во весь голос посреди улицы с растрепавшимися наспех отрезанными волосами, в новом красном пальтишке, в новых колготках, и красных сапожках. Деревья с фотографии в моём сознании вдруг растворились, и теперь на фото осталась только я. Маленькая Девочка с растрёпанной шевелюрой посреди широкого пустынного поля с остатками сухой травы в промёрзшей бурой земле.
