Она думает: «В конце сентября вода в Байкале теплее июньской, отчего бы еще не искупаться! Она думает: «Надо же, я приеду домой, а в холодильнике лежат два кабачка!»
Чая оказывается недостаточно. Крышечкина достает сторублевую бумажку и идет к стойке. Бармен отпускает кофе и бутерброд своему сверстнику, тот с важностью забирает сдачу и поднос.
– Квас, – говорит Крышечкина.
Бармен снисходительно кивает. Он снимает с полки золотистую банку с буквами на русском и английском. Банка холодная, запотевшая. На улице дождь и холод. В окно видны старинные пафосные павильоны ВДНХ.
Крышечкина наливает квас господину Ч. и себе и говорит:
– Это квас.
В этот момент она замечает, что пряников, двух пряников на дне мешочка господина Ч. нет. Пока она ходила за питьем, господин Ч. съел их.
Люди шумят, двигаясь в прозрачных лифтах вверх и вниз, сходя с ленты эскалатора и исчезая на его ступенях, несущих на первый этаж к выходу.
Крышечкина, некстати вспомнившая об антитезах прошлого года, когда наше повествование, касающееся ее путешествий, велось от первого лица «я-я-я-я», заставила задуматься прозаиков всего мира. Удаляясь от ее «я», не удаляемся ли мы в сторону большего вымысла, пренебрегая прекрасной и чистой правдой?
При этом, если «я» – явление субъективное, то не будет ли больший вымысел его объективнее? И, если «я» нечто утверждающееся, то, – что его утверждает? И зачем это «что» так им умаляется?
Чтобы не запутаться и никого не запутать, выпустить читателя из недр текста таким же, каким он туда пришел, текст не баня, мы решили составить тезисы о внешнем и внутреннем человеке.
Первый – это тот, который видит себя в зеркале, каким его видят другие – поверхностно зеркальным, плоским, пустым. Мало того, именно поверхностный человек подвергается расщеплению, критике, анализу.
Ребенок смотрит на себя в зеркало и видит чистое личико с нежной кожей. Лет через двадцать поверхностных и пустых суждений о нем, бьющих недальновидностью, он видит, что лицо его изменилось, на нем появились следы коррозии. Еще и еще – и вот уже это лицо вызывает насмешку. Внешний человек защищает человека внутреннего от посягательств ошибочного мнения.
Если внутренний человек ограничен, он сливается с внешним человеком и сохраняется хорошо до той поры, пока его не сокрушит самое жизненная правда, без участия людей. Если внутренний человек очень сильный, то внешне он более или менее способен лавировать среди мнений и суждений, в которых мы правду определили ранее как 1 %.
Кому-то ее присутствие в жизни кажется большим, и он ей поклоняется. Но для нас это 1 %. Речь идет о мире человеческих воззрений, а не о том, как растет береза или работает двигатель внутреннего сгорания.
Приглядитесь к человеческому лицу и на границе фаса и профиля увидите шов – поверхность постоянной судороги соприкосновения человека внешнего и внутреннего.
Мы повертели Крышечкину так и этак, и нашли, что лицо ее очень переменчиво, зависит от того, какой на него падает свет и под каким углом. И поняли, что это пустое дело – говорить о ее внутреннем мире.
Однажды Крышечкина поехала с Кавказского бульвара в сторону Сибири на поезде. Двумя же часами ранее, в квартире с розовыми шторами, ей приснился сон о господине Ч. во сне она ему наступила на ногу. И у обоих пробежала сладкая судорога на границе фаса и профиля. Поскольку это было во сне, внешний человек оказался внутренним. И давай диктовать свои условия. Ему надо было, чтобы все произошло в действительности. Он хотел выйти вовне, зажить там, где полагается, и так, как он хочет.
