Девочки из первого "Г" - страница 28

В любой из мелочей огромного двора мы находили новые и новые забавы. Но, кроме популярных, «стадных» игрищ, мы втроем – Илюшка, я и Оля, уединялись часто для создания своих, разнообразных развлечений:

– А давай, я буду сказочной принцессой!

– Почему вдруг ты?! Я тоже хочу быть принцессой!

– Ты маловата для принцессы, будешь фрейлиной придворной!

– Ну нет! Я не хочу быть фройленой! Хочу принцессой!!

– Девочки, да успокойтесь наконец! Вы обе будете принцессами, согласны?

– Встань и иди!!

Такая странная концовочка, конечно, больше подходила бы какой-нибудь библейской сценке, где божий сын внезапно исцеляет безнадежных, стонущих больных. Откуда взялась фразочка такая в детском лексиконе, неизвестно. Библейские сюжеты тогда были не в чести, и книг таких мы отродяся не видали. Но, так или иначе, «безнадежного» Илью она воистину чудесно исцеляла – он, осторожно и неловко опираясь на скамейку, враз пытался встать своими непослушными ногами… мы с «волшебницей» кидались помогать…и, опершись на наши дружеские плечи, бедный «больной» мальчишка шёл, прихрамывая, несколько шагов в сторону сада…Пройдёт немного – торжествующе вопя, отбросив палки, с ненормальной скоростью и силой несётся по двору, и мы за ним по следу! Однажды, мы втроём, в безумной этой гонке чуть не растоптали насмерть хиленького старичка, пришедшего под вишни в палисадник, чтоб испортить воздух сигареткой. Ох, не ко времени он выбрал это место! Родители ругались для порядка, и пытались ставить нас, всех оптом, в разные углы. Но, в разгар «разбора взлётов и посадок» я, не выдержав несправедливых обвинений, выкрикнула что-то вроде:

– Да на что вам дался этот дядя Вася! Он ведь всё равно скоро помрёт!

Взрослые донельзя удивились поворотом воспитательной беседы:

– Почему это, позвольте вас спросить, вполне здоровый с виду дядя Вася должен взять и помереть?

– Конечно же, помрёт, – я гнула свою линию упёрто, – От курения! Курение опасно для здоровья!

Каких-нибудь весомых аргументов на резонный мой расклад они придумать не смогли, и отпустили нас – опять же оптом, восвояси; строго-настрого веля нам ограничиться в своих передвиженьях местом и пространством, не занятым цветами, овощами и чужими, погибающими от куренья, старичками. Ах, старый милый двор! Как часто вспоминается он нам теперь, каким же кажется далёким… Вот сплошной окрашенный забор, петляющие в зарослях дорожки, лавочка в сиреневых кустах, стон скрипучей лестницы на верхнем этаже… а вот и наши славные родители – молодые и беспечные… жарят на самодельном, сооруженном из кирпичиков мангале страшную какую-то вкуснятину, и пахнет так, что хочется загрызть даже шампур! А вот и троица смешных чумазеньких детишек – смеясь и щурясь от лучей безжалостно ласкающего солнца, кидают об забор резиновый, видавший виды мяч…Нашему энтузиазму можно было только позавидовать – никакая, даже самая противная погода, не была для нас препятствием в прогулках. Но, когда уж на дворе и улицах темнело, нас насильно загоняли в дом. Снаружи выл холодный ветер, хлестал дождь, и гибкие, податливые ветки старых вишен, посаженных когда-то близко к дому, стучались к нам в оконное стекло…просясь войти и отогреть замёрзшие, коричневые пальцы. А в доме было здорово, тепло, уютно… родители в передней комнате играли в преферанс и пили горячительное «с чаем», а нас, затарив молоком, вареньем и блинами, выпроваживали прочь – играть в соседнюю – заставленную мебелью, застеленную пыльными дорожками, большую комнатищу. И тут мы не сидели сложа руки, и нарочно выдумали новую забаву: нужно было, на пол не ступив, попасть с начала комнаты в конец. Задачка эта представлялась не из лёгких, несмотря на разное количество столов, кроватей и различных мелочей. Начиная от Илюшиной кровати, которая стояла справа, мы перепрыгивали на родительскую, и потом на Олину. А дальше возникало непреодолимое препятствие, в виде большого и трёхстворчатого шкафа. Благо, что в соцреализм вся мебель создавалась не особенно высокой; и, соорудив большую гору из имевшихся в наличии подушек, пледов, одеял, мы – подталкивая и поддерживая «дружка дружку», с пребольшим трудом, но всё-таки влезали на противный шкаф. Первой подсаживали маленькую самую – меня. Хоть мы с Илюшкой были одногодки, а я и вовсе на полгода старше, всё равно считалась самой маленькой из нас, потому что девочка, а наш Илюха – мальчик. Исходя из этого – ответственности больше! Что с нас, девчонок неразумных, взять? Одни мы пропадём, без крепкого плеча мужского, не иначе.