Те, кто вступает в третий, второй и первый круги, тоже должны замарать руки кровью, чтобы доказать свою преданность.
В общем, с какой стороны ни посмотри, Жнецы – больные ублюдки, которые отравляют воздух. И если Морга́на избавятся от них, плакать я точно не стану.
– Кристофер Хейз, – произносит мужчина, сидящий ближе к центру, – тебе есть что сказать?
Он не сдвинул капюшон, и я не могу узнать его по голосу. Впрочем, мне нет дела, кто именно ко мне обратился.
– Общую картину я вам уже изложил, – отвечаю, чётко выговаривая каждое слово. – Какие именно подробности вас интересуют?
– Ты убил Генри Левингтона? – грозно вопрошает другой мужчина, вызывая у меня усмешку.
– Генри был мне как отец. Да, мы часто спорили, но я любил его. И никогда бы не причинил ему вред.
– Лжёшь. Ты узнал о завещании и захотел занять его место.
– Даже если так, то как бы мне это удалось? Девонли охранялся лучше, чем тюрьма.
Ненадолго повисает молчание, затем Джек Коллинз скидывает капюшон и обращается к Питерсону:
– Томас, расскажи нам. Он лжёт? Или на острове и правда случилось такое масштабное несчастье?
Отец Фреда совершенно не похож на сына. И дело вовсе не во внешности. Тут-то как раз сходство имеется.
– Кристофер говорит правду, – отвечает Питерсон, как мы и репетировали. – Мы не смогли понять, что послужило причиной возгорания, огонь распространился очень быстро, многие здания пострадали. И если бы не Кристофер с Итаном, жертв среди нас было бы больше. Это они руководили нашей эвакуацией. По приказу Генри.
– Как он умер?
– Нелепость, – Питерсон вздыхает. – Мы все уже были в безопасности, но Генри вспомнил, что оставил что-то в своём кабинете, и ринулся обратно.
– Почему он не поручил кому-то из охраны принести эту вещь?
– Там явно было что-то ценное. Что-то такое, о чём никто, кроме него, не знал. В итоге Генри вошёл в здание, но выйти уже не смог. Итана и Кристофера в этот момент не было рядом: они помогали спастись персоналу и артистам.
– Зачем спасать тех, кого и так привезли на остров для убоя? – издевательским тоном интересуется Коллинз-старший. – И вот ведь незадача: персонал погиб, а артисты выжили. Как так вышло?
– Артисты находились в столовой на первом этаже. Она прилегает к холлу, поэтому они успели покинуть здание. Первый очаг возгорания начался у лестницы и быстро распространился вверх. Персонал не смог спуститься.
– И почему вы решили оставить артистов в живых?
– Это Кристофер придумал. Идея неплоха, тебе стоит его выслушать.
Джек Коллинз переводит взгляд на меня, и я озвучиваю заготовленную речь:
– Будет хорошо, если обычные люди встанут на нашу сторону, разве нет? Если они подтвердят нашу версию перед родственниками погибших, полицией и прессой, удастся избежать громкого скандала. Артисты выступят свидетелями, и вам не придётся прилагать много усилий, чтобы замять дело.
Само собой, если дело касается Жнецов, то масштабы трагедии не важны: они легко замнут что угодно. Но, хоть легенда о пожаре на острове и пошита белыми нитками, доля здравого смысла в моих словах есть, поэтому Коллинз не спешит выносить вердикт.
– Знаешь, какое определение в первую очередь применимо к нашему ордену? – задаёт он очередной вопрос.
На ум приходит слово «живодёры», но я озвучиваю другое:
– Тайный?
– Верно. Однако, если все о нас узнают, он уже не будет таковым. Почему ты уверен, что артисты не разболтают правду о Девонли и ордене? И почему мы должны делать для них исключение? Все чужаки, узнавшие хоть что-то, мертвы.
