Моя семья не очень религиозна, отец так вообще заядлый охотник, но я с детства считала, что каждая жизнь – ценна. Даже насекомых – и тех спасала. А Жнецы не считают таких, как мы, за людей. Убить всех нас – для них проще простого. И они обязательно это сделают. Наша смерть – лишь вопрос времени.
Осматриваюсь по сторонам и понимаю, что забрела в самый отдалённый уголок сада. Он давно зарос и выглядит немного унылым и будто обиженным. Тропинка, в конце которой я остановилась, сложена из серых каменных плит, и между ними обильно пробивается трава. Беседка, расположенная прямо передо мной, раньше явно блистала белоснежным великолепием, но теперь облезла. А ещё её обвивает плющ.
– Иронично, – бормочу себе под нос и захожу внутрь.
Здесь не лучше – кругом бетонная пыль и дикая поросль. Зато меня никто не потревожит. Да и одета я вполне к месту: на мне дешёвая футболка и треники. Испачкать не жалко. Люк купил их во время последней вылазки. Или это был Ник?
Всё-таки в одном Венди права: дурацкие имена. Да и внешне эти два истукана очень похожи: оба высокие, накаченные, темноволосые, мрачные и безликие. Такие лица не запоминаются, словно сливаясь с толпой.
– Вот ты где, – произносит она, нарушив моё уединение, и я подскакиваю, так и не успев сесть.
– Что ты здесь делаешь?
– Искала тебя. Ливия сказала, ты очень расстроена.
Молчу, и Венди вздыхает.
– Ты всё слышала, – не спрашивает, а утверждает она.
– Слышала что? Что Кристофер жив? Да, я слышала. Спасибо, что не сказали. Я получила огромное удовольствие, считая себя убийцей.
– Лили…
– Нет, – перебиваю её. – Сейчас я точно не хочу разговаривать. Просто уйди, пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
– Ты и так была одна целый месяц. Жила с нами в одном доме, но тщательно избегала всех. Может, пора возвращаться к нам? Томми по тебе очень скучает. Каждый день порывался ворваться в твою комнату, насилу отговаривали. Мы дали тебе время, Лили. Но прошёл уже месяц.
– Почему Фред не сказал мне, что Кристофер жив? Почему ты тоже молчала? Вы ведь знали.
– Я узнала недавно.
– И всё равно не сказала.
– Хейз просил не говорить ничего.
Мои ноги слабеют, и я оседаю на грязную скамью.
– Как можно быть таким жестоким? – выдыхаю, отрешённо смотря на Венди.
Она хмурится, откидывает тёмную косу за спину, вздыхает и подходит ко мне.
– Не суди, не зная всех фактов. Он поступил так не для того, чтобы тебе навредить. Наоборот.
– С каких пор ты заделалась его адвокатом?
– У меня нет лицензии, – отрезает Венди, её чёрные глаза загораются непривычным блеском. – Но меня бесит, когда люди осуждают кого-то, даже не выслушав или не услышав, потому что уже сделали выводы. Когда навешивают на человека ярлыки и начинают охоту на ведьм. С тобой такое тоже было. Тебя осудили несправедливо. Так не повторяй их ошибок. Наших ошибок. Мы были тогда неправы в отношении тебя. И я раскаиваюсь. Мне до сих пор стыдно. Я ненавижу глупых людей, но сама была несправедлива к тебе. И это больно, Лили. Больно осознавать, что по твоей вине кто-то пострадал.
– Ты не виновата.
– Виновата. Я, Ливия и Энджи ничего не сделали тогда. Мы просто стояли и смотрели, как тебя избивают. Потому что тоже напридумывали себе всякого. Мы не знали, простишь ли ты нас. Но ты простила. А простит ли тебя Хейз, если ты обвинишь его во всех смертных грехах и отречёшься от него?
– Он хотел именно этого.
– Нет. Он хотел защитить тебя. Но никак не того, чтобы ты его возненавидела и начала презирать. Он не мог хотеть такого.
